На самом деле, я, конечно, помылся. Только лицо трогать не стал, так как грим нанести заново у меня возможности не было. Ну, а рубище моё было и так чистым — оно лишь выглядело потасканным.

Спустя час после чаепития мне принесли ужин. Весьма впечатляющий, надо сказать. Горемыкина и не думала скупиться. Вероятно, всеми силами старалась заставить меня побыть у неё в гостях подольше. Однако задерживаться я не собирался. Не было у меня лишнего времени, чтобы развлекать Надежду разговорами. Так что уже на следующий день я взялся за неё всерьёз.

Вышел к завтраку с сияющими глазами. Сел напротив Горемкиной, улыбнулся.

— Что?! — выдохнула она, взглянув на меня.

— Было! — сказал я радостно. — Видение посетило меня под утро. Знаю, что тебе делать. Только имей в виду: всё должно быть исполнено в точности!

Надежда схватилась за сердце. Воскликнула:

— Что же ты видел, Юра?!

— Этого тебе знать не надобно, — строго ответил я. — А вот, что сделать придётся, если покой обрести желаешь и к богу прийти.

Горемыкина закивала. Мол, готова и слушать, и исполнять.

— Помириться с братом, — сказал я.

Женщина поджала губы.

— Знаю, не хочешь этого. Но в нём загвоздка-то. Любимого тебе не вернуть уже, сама понимаешь. А брата терять нельзя. Он для тебя старался, хоть и грех совершил.

— Не для меня! — возмущённо воскликнула Горемыкина. — Для себя! Ему поперёк горла встало, что я с простолюдином сочетаться хотела! Ещё и с женатым. Якобы это для семьи позор! Снобизм — вот, что им двигало! Проклятый снобизм!

Я покачал головой.

— Одно другому не помеха. Брат тебя любит. Не верил он твоему полюбовнику. Его вина, конечно. Однако примириться вам надо. Такова его воля, — и я указал пальцем в потолок. — Мешает тебе ненависть твоя прийти к Спасителю. Вот он и открывает тебе путь. Неужто откажешься?

Аргумент подействовал. Надежда сразу сникла. Видно было, что не нравится ей предложенное, но и возразить, вроде, больше нечего.

— Ты точно это видел? — помолчав, спросила она.

— Сомневаешься?

— Нет-нет… Что ты! Если было тебе видение… Конечно, я должна.

Я одобрительно кивнул.

— Вот и правильно. Сразу брата ты, может, и не простишь. Но шаг к этому сделать необходимо. Выслушаешь его, по крайней мере. Будет начало положено, а там твоё сердце со временем и успокоится. Никто тебя не торопит. Но нужно стараться.

— Да, ты прав… — вздохнула женщина. — Значит, мне ему позвонить?

— Встретиться.

— Но он почти никуда не ходит…

Это было правдой: Олег Аксёнов в последние месяцы страдал от тяжёлого недуга, наблюдался у Лекаря и старался лишний раз из дома не выбираться. Никто не знал толком, что с ним, но я подозревал, что аристократ переборщил с пыльцой. Иначе его уже поставили бы на ноги. Если это так, интересно, насколько далеко зашло Проклятье. Возможно ли, что он уже обратился и стал нежитью? Если так, то могут быть осложнения, и к ним лучше быть готовым. Но первым делом надо выманить его из дома.

— Ради тебя сделает исключение, — сказал я.

— Не уверена… Мы уже давно не…

— Сомнения — твой главный враг. Отринь их и делай то, что должно. А я тебя поддержу.

Горемыкина порывисто поднялась.

— Хорошо! Кто я такая, в конце концов, чтобы отказываться? Раз дан мне шанс… В общем, я сейчас же позвоню Олегу и попрошусь в гости. Может, он меня примет.

— Нет, — покачал я головой. — Не так.

— А как?! — остановилась уже сделавшая пару шагов женщина.

— Не должна ты к нему ездить, словно не он, а ты нуждаешься в прощении.

Вариант, при котором Горемыкина отправится к брату, меня совершенно не устраивал. Ведь тогда Аксёнов так и останется недоступен.

— Тогда к себе позвать? — спросила Горемыкина.

— И это тоже не подходит.

— Юра, милый, так научи же, как поступить?! — заламывая руки, воскликнула Горемыкина.

Я задрал голову и закатил глаза. Будто бы в транс вошёл. Надежда даже дышать перестала.

— Назначь ему встречу в храме Святых Первозванных Апостолов, — проговорил я спустя полминуты, «придя в себя». — Что на Рыночной площади. Там вам легче будет понять друг друга.

— В церкви! — воскликнула Горемыкина. — Ну, конечно! Сейчас я ему позвоню!

— Про меня не говори, — сказал я. — Незачем ему знать про вмешательство, — и палец снова указал вверх. — Назначай встречу на вечер или завтрашний день. Дай человеку время обдумать, что он тебе скажет.

— Поняла! — кивнула Горемыкина. — Я сейчас. Посиди тут пока, Юрочка!

Она выскочила за дверь. Ждать возвращения пришлось недолго: прошло минут двадцать, и женщина вернулась. Лицо было заплаканное, глаза красные.