Самым волнительным был момент, который вызвал множества споров – зажжение щепы. Я решила, что буду действовать по пути наименьшего сопротивления и использовала те небольшие щепочки, которые были в саду, по здравому размышлению предположив, что сухая щепа просто быстро сгорит со всем содержимым, а очень мокрая – не загорится. Как найти ту самую золотую середину, я не знала, но метод «научного тыка» пока никто не отменял, поэтому я с самым важным и непоколебимым видом попросила Демиэна, крутившегося тут же, замочить щепки в воде. У парня лишних вопросов не возникло, отчего я была только благодарна… и вот уже пытаюсь заставить дымиться щепу и закрываю крышкой импровизированную коптильню.

– Испортится-то рыба теперь, небось? – забормотал дед Гаспар, тревожно осматриваясь по сторонам. – Вся дымом провоняет, и всё!

Однако, услышав от меня обещание, что у нас получится редкая вкусность и первый кусок получит дедуля, как самый ответственный, он немного успокоился, только всё равно сообщил, что до конца процесса копчения он не сдвинется с места – не дай Всемилостивый, что-то пойдёт не по плану, а то ещё хлеще – я просто устрою пожар со своими богопротивными экспериментами. Ну, что же… будем считать, что ответственный сторож и смотритель у нас есть, осталось только дождаться конца процесса. Если всё пойдёт по плану, то у нас будет товар, который мог бы заинтересовать покупателей на рынке Сен-Симона.

***

Крестьянская телега медленно тянулась по тряской дороге, Клод глубже натягивал шляпу, пытаясь спастись от удушливой жары, и отчаянно зевал, задумчиво смотря куда-то вдаль, его супруга угрюмо смотрела вперёд, крепко держа в руках вожжи. Одному только Пьеру, который напросился с ними в город, было не до спокойного умиротворения – его гнала вперёд жажда мщения. Да, он прекрасно помнил о том, что Клод настаивал на том, чтобы сам Пьер молча проглотил все обиды, которые были нанесены ему лично в доме госпожи Валер, это не считая того, что собственность самого Пьера была незаконна отобрана ею же.

– Мало тебе было позора? – устало вопрошал Клод, прикрывая один глаз и засовывая в рот травинку. – Ты уж молчи лучше, глядишь – и за умного сойдёшь! Я слыхал краем уха, что эта госпожа Тина оказалась на удивление резвой дамочкой, за ремонт и восстановление старого дома принялась всерьёз.

Однако, длинные пространные речи не доходили до Пьера, оскорблённого в лучших чувствах. Поэтому, когда он в очередной раз услышал старую песню от своего родственника на тему: «Не трогай дурную бабу!», предпочёл благоразумно отмолчаться.

Клод со вздохом отвернулся от насупленного мужика, решив для себя, что всё, что мог, он сделал. По приезду в город, они заняли привычные места с краю съестных рядов местного рынка, рассчитывая на то, что им удастся расторговаться, не заплатив налога на торговлю. Местные-то, им и так, и эдак, платить придётся, а тут, глядишь, удача может им улыбнуться…

– Я… это… вы постойте тут с товаром моим… я сейчас… - загадочно сообщил Пьер, суя ведро с яблоками меланхолично разгружающей здоровые короба старостихе. Та равнодушно пожала плечами, в результате чего мужик счёл себя свободным.

В администрации Сен-Симона ему ранее бывать не доводилось, и он немного трусил. Но отказываться от своей затеи вывести на чистую воду госпожу Вален всё же не оставлял:

– Это ж надо, что за несправедливость на свете деится!? – бормотал он, подбадривая себя и оглядываясь по сторонам, торопясь покинуть рынок.

Здание местной управы было тут же, на рыночной площади, аккурат рядом со главным храмом Сен-Симона, поэтому Пьер очень надеялся на то, что его отсутствие будет не слишком заметным – выслушивать очередные нотации от родича он бы не хотел.

Зайдя в полумрак огромного холла, бедный крестьянин ощутил тот священный трепет, который должен быть у каждого ответственного гражданина, торопливо снял шляпу и медленно побрёл по длинному коридору, в котором стояли люди, просто молча или же о чём-то переговариваясь друг с другом. Тут же шустрыми рыбками бегали мелкие клерки, важно проходили серьёзные господа в хороших костюмах. И к кому тут обращаться, было решительно непонятно.

Тогда крестьянин решил поделиться своей бедой с тем, с кем мог – с таким же беднягой, который грустно стоял в коридоре и подпирал собою стенку.

– Беззаконие, говоришь, госпожа творит? – задумчиво протянул мужик, почесав буйную шевелюру. – Так это в жандармерию, поди?

Другой гражданин, одетый в новую рубаху, засомневался:

– Можно и так, конечно… только раньше же поместье было в ведение управы? Стало быть, и купила госпожа его только тут. Так чего же ты сомневаешься тогда? Это тебе в кадастровый департамент надобно, там её прояснят, уж будь покоен!

Пьер поблагодарил умного человека и отправился на поиски того самого… департамента, стало быть. Очередь в кабинет была не чрезмерная, так что уже через несколько часов он мог попасть за заветную дверь, где его непременно выслушают и скажут, что обязательно накажут и саму госпожу, и её наглых домочадцев, и ту корову, которая выставила его идиотом перед всем посёлком. При этом крестьянин старался не думать о том, что сейчас его отсутствие на рынке, скорее всего, заметят.