— Чего?..

Осознание того, что только что сболтнул лишнего, придало лицу Лавра пунцовых красок. Он начал заикаться, от нехватки в легких воздуха горло сжимало в невидимых тисках, мешая внятно объясниться.

— Н-нет… Э-это н-не то… Я н-не… Т-т-т-то есть… Н-нет… З-забудь! — Лавр спрятал пылающее от смущения лицо в своих ладонях. — Забудь, что услышал!

Но его просьбе уже не суждено было быть услышанной.

Яр в голос смеялся. Возможно, впервые за долгое время.

— О, звезды…

За свою пока еще не слишком долгую жизнь Лавр усвоил один урок, и урок этот был наполнен горьким опытом потери — тех, к кому тянется душа нужно оберегать всеми силами и не отталкивать, чтобы не случилось. Потому что момент расставания, который всегда наступает, хочется того или нет, придет, не спрашивая разрешения. И возможно, что напоследок не удастся даже переброситься словами прощания, не говоря уже о словах, которые хранишь в тайне, считая, что время произнести их еще не пришло.

Куст голубой гортензии, перед которым они стояли, был лучшим тому подтверждением. Ведь он был надгробием для известнейшей на всем континенте ведьмы Алых озер.

Лавр вернулся с первыми сумерками, когда плотный сиреневый туман уже гулял по дорожкам и траве внутренних дворов Министерства.

Справедливо считая, что с приходом холодов день заканчивался слишком рано, оставляя на утро множество незавершенных дел, Лавр, крадучись, спешил к министерскому спальному корпусу, опасаясь того, что кто-то мог его заметить и заподозрить в чем-нибудь не том.

Правда у старших магов он был на хорошем счету, поэтому ничего плохого о нем подумать не могли, даже заметь его таинственные пропадания в лесу. Так что Яру, в случае его похищения, беспокоиться было не о чем, никто и не подумает, что он сбежал. Но рисковать не хотелось. Поэтому добравшись до своей комнаты, Лавр быстро прошмыгнул за ее дверь. Прислушавшись и, убедившись, что следом за ним никто не бежал, он позволил себе облегченно вздохнуть.

От пережитого стресса у него пылало лицо.

Маленькие белесые огоньки, кучковавшиеся до этого на середине потолка, резко вспыхнули ярким светом и, покружившись немного вокруг своих осей, выжидающе замерли и напряженно рассредоточились по углам.

В комнате Лавра, как и прежде, было тесно. С годами эта теснота стала настолько заметной, что Лавр мог без особых усилий дотянуться до потолка, вытянув вверх руку. А ширина его комнаты измерялась тремя широкими колдовскими шагами.

Еще раз вздохнув, Лавр огляделся, словно проверяя, действительно ли он в своей спальне? Кровать, вроде, та же. Тот же стол, узкий шкаф для книг в углу. На подоконнике раскаленная лампа, источающая слабое тепло, не позволяла сквознякам и каменным стенам выстудить помещение до непригодных к жизни температур.

Убедившись, что комната его, и в его отсутствии посторонних в ней не было, Лавр снял свою верхнюю накидку и шагнул в сторону кровати.

Огоньки под потолком трепетно задрожали.

Лавр жил в этой комнате последние семь лет. Каждая трещинка на стене, каждая тень, отбрасываемая теми немногочисленными вещами, какие находились внутри, стали ему родными. Изменись что в комнате, он тот час бы заметил это. Почувствовал бы кожей переменившийся воздух. Ощутил бы самые незаметные колебания в магии, пропитавшей все вокруг.

И все же раз за разом он ожидал, что что-то произойдет, стоит ему остаться наедине с самим с собой. Признаваться в этом Яру было стыдно, но опасения чародея он не считал надуманными. Чужие взгляды на своей спине Лавр ощущал так же часто, как делал вдох. Но стоило только ему обернуться, как наваждение пропадало, оставляя после себя лишь неприятный холод в душе.

Свернув накидку вдвое, Лавр аккуратно повесил ее на спинку стоявшего у кровати стула. Постояв неподвижно с минуту, он наклонился к полу и, пошарив под кроватью рукой, вытащил из-под нее старенький сундук с коваными ручками. Вырезанный из цельного дубового ствола, он хранил в себе множество личных вещей колдуна, будь то записные книжки с заклинаниями или различные кристаллы и склянки, столь необходимые при некоторых видах колдовства. Сундук этот вырезал его прадед в молодости, задолго до рождения Лавра. С ним он путешествовал по миру, с ним же осел в том месте, которое теперь Лавр называл родным домом.

Прадед же был предыдущим носителем дара, позволяющего видеть первородные души.

Семья Лавра долгие годы жила обособленно собственной общиной, храня секрет о «глазах», которые иногда появляются у членов семьи. Узнав, что он будет обучаться колдовству в Министерстве, был созван семейный совет, на котором Рута — старшая в их роду, была готова собственной кровью и черной магией вызволять его из лап министерских магов, видя в их приглашении некий подвох.

Как же она была права. Но о том, что с ним произошло, Лавр родным не рассказа. Не хотел их беспокоить.

Открыв крышку сундука, Лавр посмотрел на его содержимое, словно проверяя, не пропало ли чего. И в этот момент в дверь его комнаты постучали.

— Д-да, войдите!.. — крикнул он, ногой задвигая сундук как можно дальше под кровать.

Пусть он уже давно и не был послушником, выйдя из того возраста, когда мальчишки и девчонки только попадают в Министерство и начинают изучать азы магического мастерства, иметь личные вещи в том количестве, в котором они хранились в его сундуке, было непозволительно. Даже запрещено.