Шрифт:
Спящий ковен упырей действительно прятался здесь, наводка от Раскийской разведки оказалась правдой!
Вова Пинчук, которого все звали Дядькой, поудобнее перехватил ранцевый огнемет. Такой позывной он получил из-за огромной и страшной рожи: рябой, серой и вечно небритой. В свои двадцать два он выглядел на плохие сорок — то ли потому, что на гражданке много пил и курил, да и весил килограмм сто двадцать при росте добрых метр восемьдесят… При этом сам по себе Дядька был парнем надежным, хотя и не лишенным деревенской простоты. Родился и вырос Дядька-Пинчук в селе под Пинском, так что фамилия у него была говорящая.
— Вышибной заряд! — крикнул Чумасов и одним быстрым движением прицепил брикет взрывчатки к квадратному люку. Плевать ему было на горящие кроваво-красным пламенем письмена на каменной створке. — Валим, валим!
Мы с Чумой рванули прочь из раскопа, и я все понять не мог — почему у нас все через жопу, и за каким бесом нужно было рвать люк впопыхах, когда наши еще делают шурфы по всей лесопосадке, и никто не готов прямо сейчас столкнуться с хайдуками, новообращенными и — не дай Бог — болярами…
— Пепел? Давай, собирай свои шерстяные вещи, пошли к нам в купешку! Ты куда вообще? Откуда? — Дядька явно был рад.
На его кителе сверкали медали, ордена и значки, да и лычек на погонах добавилось — целый старшина, это вам не хухры-мухры! Тощий, длинный и похожий на скелета, Чума скалился как ненормальный и, судя по всему, тоже рад был меня видеть.
— Ты куда, Пепел, откуда? — громко шептал Дядька. — А Мельник писал, что тебя видел, но мы думали — может, опять дурит Олежа… Тебя ж тогда так капитально приложило, что медики говорили — точно Богу душу отдашь! А мы в Мозырь едем, к Мельнику… И ты в Мозырь!? Дела-а-а!
И тут я вспомнил слова того священника-кхазада из Вышемирской церкви. «Бог говорит с нами обстоятельствами жизни» — кажется, так он тогда сказал. Глядя на своих сослуживцев, которые вдруг оказались именно сегодня, именно в моем вагоне этого самого поезда, я готов был в это поверить… Да что там — я и так верил, только боялся себе в этом признаться!
18. Самооценка
Дочитать бумаги мне в спокойной обстановке не удалось, но главное я ухватил: действительно, в локальном смысле суть вопроса заключалась в нефтяных месторождениях и проекте целого нефтеперерабатывающего хаба, включающего НПЗ, производство масел и смазок, газоперерабатывающий завод и предприятия по изготовлению пластмасс. Круто? Круто. Тендер уже объявили, инвесторов искали. И денежные мешки протянули свои загребущие лапы к нашему родному Вышемиру. Цивильные, земские богачи. В целом — кто сказал, что это плохо? Новые предприятия, новые рабочие места…
И Радзивиллам сие претило. Магнаты мечтали присовокупить такой лакомый кусочек к своему домену и так им образом стать здесь монополистами. Кто будет конкурировать в юридике с её хозяевами? Так что в Госсовет уже было подано прошение о передаче «града Вышемира и окрестностей» под управление некоронованных князей Литовских. На это имелось целых два основания: в восемнадцатом веке эти земли входили в их домен — это раз, и «земское самоуправление очевидно не справляется с благоустроением края» — это два. В это же время…
— Я манал, Пепел, ты как был заучкой, так и остался, — сказал Дядька. — Выкинь ты эти бумажки, хватит лоб морщить, от умствования твоего скоро мозги из ухов потекут!
— Мозг. Из ушей, — поправил его Чума. — Через пятнадцать минут — Калинковичи.
— А это что за станция? — я глянул за окно и не увидел в темноте ни-че-го.
Только тьма, далекие огни, мельтешение ветвей деревьев под порывами ветра: наш вагон остановился далеко за пределами перрона.
— Нахов, — сказал Дядька.
— Чего ругаешься? — удивился я.
— Станция — Нахов! Я слышал, как проводница разорялась — «Выходите, Нахов», говорит! Гы-ы-ы!
Мы собрали вещички, зашнуровались и приготовились к высадке. Пацаны одобрительно косились на мою «оливу» — в своем кителе, пусть и без наград и лычек, я вполне вписывался в их компанию. Дядька порылся в нагрудном кармане и вынул на свет Божий родной шеврон с нашей эмблемой: две ладони держат чашу, в которой полыхает огонь — и прицепил его мне на плечо, туда, где ему и место.
— Вот! Теперь порядок! — Дядька разгладил шеврон. — А награда, кстати, тебя уже ищет… Скоро найдет.
Я это заявление проигнорировал. Все-таки герой тут Гоша, а не я. Я, когда в нашем белорусском Поисковом служил — упырей лопаткой не рубал. Мы искали места последнего упокоения тех, кто был настоящими героями, кто спасал мир от настоящего, абсолютного зла… И помогали сохранить память об их подвиге. Тоже дело полезное и благородное, но за такое орденами не награждают. И правильно.
— Пшли, Пепел!