Подумала, что о Софье Людвиговне и её кончине говорить не следует.

— И хорошо, что вернулась, что там делать, в той Москве? — подмигнул мне Варфоломей. — А с девицей-то гулящей что стряслось?

Надежда обрадовалась — снова все смотрели на неё.

— Так её ж чудище заморское сожрало.

Какое ещё чудище? Я, видимо, так смотрела, что все заметили.

— Чем-то ты, Наденька, нашу Ольгу Дмитриевну-то поразила в самые печёнки, — сказал Варфоломей.

— И что за чудище, позвольте узнать? — спросила я, усаживаясь за стол.

Надежда тут же поставила передо мной тарелку жареной на сале картошки, да с традиционными огурчиками и капустой. И хлеб свежий с маслом. И горячий чай, да с плюшками — пальчики оближешь, в общем. Я ела да нахваливала, да поглядывала на Надежду, которая несколько смутилась от вопроса, но потом воспрянула духом и спросила, на моё удивление, Лукерью.

— Помнишь, тёть Луш, у нас дома ещё тогда был случай, когда везли такое чудище по железке в Россию, из-за моря далёкого да ажно до самой Москвы, и оно на станции клетку перегрызло, вырвалось и сбежало, и потом жандармы умаялись его ловить?

— Вспомнила тоже, это ж когда было! — отмахнулась Лукерья.

— Нет уж, рассказывайте, — я отдала Надежде пустую тарелку.- Потому что мы тут, понимаете ли, голову ломаем, кто да что, а у вас, оказывается, есть ответ?

— Наверное, Надежда Николаевна сама наблюдала то чудище? Или его жертв? — вкрадчиво спросил Алёшка.

Явно у барина своего манер набрался, паразит. А Наденька-то наша Николаевна вспыхнула, как тот маков цвет, и заговорила.

— Так ейными жертвами-то потом ещё две али три зимы детей пугали, чтобы ну, на улице-то не бегали затемно, домой шли, так и говорили — чудище заморское загрызёт. И так загрызёт, что ни кровиночки в тебе не останется. Будешь, значит, лежать, весь холодный-холодный, и позовут тебя — а ты не отзовёшься, и солнышка не увидишь, и только молиться за тебя и останется. Ну а кому захочется, чтобы за него только молиться осталось?

— И кого загрызло то чудище? — нужно же знать.

— Так троих загрызло, и двое были здоровые мужики, отбились бы запросто, если бы это был человек! А то ж чудище, сила-то евонная нечеловечья, от неё никак не отобьёшься, это все знают.

— А третий?

— А третий был третья, Василиса Лаптева, от полюбовничка ночью бежала и попалась. Загрызли — и всё. А опосля те, кто вёз то чудище, сказали — ему, мол, питаться надо, оно иначе не доживёт до Москвы-то, в муках помрёт. И они ловили ему зайцев да крыс каких, чтоб была живая кровь, но ему-то человечины надо, оно разумное, и на зайцах долго не протянет! Вот и вырывалось, и успевало кого поймать да загрызть, да всю кровь вытянуть, пока не поймали. А кровь оно умело вытянуть так, чтоб ни единого следа от того не осталось, и чтобы ни в жисть никто не догадался, что это оно сделало.

— И что, известно, было то чудище мужеского полу али женского? — спросил Варфоломей.

— Мужик то был, но мелкий, тощий, мамка опосля видела в железной клетке, все ж тогда пошли поглядеть, всем селом, когда насовсем его увозили. По такому и не скажешь, что может загрызть, а ведь смог, — вздохнула Надежда. — И хотели, чтоб его порешили там же, на месте, за то, что людёв-то загрыз, но жандармы не дали, сказали — в Москве большие чиновники разберутся.

— Вот и не шастай из дома вечером, ясно тебе? — Лукерья сурово глянула на племянницу, и та только вздохнула, признавая её правоту.

После того мужчины принялись откланиваться да прощаться до завтра, и я поняла, что Алёшка весьма пригодился моим хозяйкам днём, во время работы. Вот и хорошо.

А мне, выходит, будет, о чём поведать нынче вечером всем своим начальникам.

18. Знакомство с чудовищем

Утро настало по времени — Надежда постучала и разбудила, и дальше обычные, но такие необходимые действия — выбраться из постели, согреть воды, умыться… К завтраку она подала кофе, и сливок к нему, и свежайших пышек — неужели успели с утра испечь?

— Федота отправили в булочную, принёс, — пояснила Надежда, как будто для неё самой этот факт казался чем-то изумительным. — Тёть Лушка велела для вас купить.

— Чего только для меня-то, для всех. Вам обеим тоже есть нужно, как следует, в чём только душа держится!

Надежда взглянула странновато — наверное, никто ей о том раньше не говорил. Ладно, спрошу потом, как с работы вернусь, а пока — нужно поторапливаться.

Вчера перед сном я обстоятельно рассказала всё, что произошло, и что я узнала — сначала Болотникову, а потом и Соколовскому. Первый выслушал, кратко поблагодарил и отключился. Второй выспрашивал в деталях — кто что сказал, на что вызверивался Пантелеев, что было в Медведниковской больнице, и потом отдельно — историю о заморском чудище.

— Значит, чудище, и не простое, а заморское, — вздохнул он. — Невелика зацепка, но уж — какая есть. Спрошу, у кого смогу. Когда, говорите, это было? Явно ж до меня ещё.

— Ни Надя, ни Лукерья не смогли толком сказать. Несколько лет тому.

— Вот-вот, несколько лет. До меня ещё. Ладно, попробуем разыскать. Кстати, нет ли каких записей в бумагах ведомства господина Черемисина? Конечно, если везли в Москву, то могли и не записать ничего, но вдруг? Кстати, Болотников уже в курсе?

— Да, конечно. Рассказала ему.