— Потрясающе! — она посмотрела на мужчину и испугалась, такой ненавистью было искажено его лицо.

— Потрясающе? В ваших распрекрасных городах нет места жителям Серых земель, потому что мы жестокие и дикие. А это похоже на доброту! Эта женщина не спасает — калечит беспомощного человека!

Айлин и хотела бы возразить, но Мален прав. Елена Киреева на их глазах — сотни лет назад — ставила опыты на живом человеке.

— Мы не знаем всего. Возможно, эти люди были преступники, наказание для которых — смерть. И участие в исследованиях добровольное, как попытка отсрочить казнь. А все опыты направлены на выживание человека как вида.

Айлин не была уверена в своих словах, за понятием «человек» должно стоять нечто большее, чем генетический код. Духовная составляющая. Вот только доктор Киреева не выглядела той, кто терзается от мук совести. Она переживала за брата, за миссию, но не за номера через дробь.

— И потом, кто сказала, что все учёные осели в городах? Может, они встали у истоков создания королевства? — никто из них не может знать наверняка, кто и как создавал федерацию и королевство. Что было вначале? Может, раскол произошёл позже, не сразу после разрушения комплекса?

— Ты слышала про Последнюю границу? Знаешь о Мёртвых патрулях? — Мален осознал, что голоден, но пища не утолит, только пригасит этот голод. А вот сидящая рядом девушка — руку протяни, и сама придёт в смертельные объятия — сияет так аппетитно энергией, о которой ничего не знает.

— Я знаю про границу, за ней неизведанные земли. Нас учат, что там обитают твари, которых пытаются приручить жители королевства, — откликнулась Айлин, ощущая тревогу.

— Приручить? Я уже не сомневаюсь, что этими тварями мы обязаны твоим знаменитым предкам! Так же как теми крылатыми парнями, что ошиваются в ваших городах и делают вид, будто могут хоть кого-то защитить. Да и ты сама, маленькая целительница, не плод контролируемых мутаций, выращенный, в чём там она сказала? В инкубаторе? — Айлин было больно, Мален чувствовал эту боль от справедливых и не очень упрёков. Тьма потянулась к источнику, желая поглотить его. — Иди ко мне, Айлин, я открою тебе правду, — позвал Розенкройц, пристально глядя девушке в глаза. Послушная чужой воле, она поднялась и сделала два шага, разделяющие их. Встала перед Маленом, беззащитная, покорная. А в серых глазах мечется паника, запах которой он чувствует всем собой. Как просто выпустить когти, ласково провести пальцами вдоль позвоночника, приближаясь к основанию черепу. Пробить энергетические каналы и осушить девчонку. Розенкройц точно знал, как сделать всё быстро, причинив совсем небольшую боль. Потребность в уничтожении, разрушении, клокотала рыком в горле. Мужчина рывком усадил застывшую целительницу на колени, приобнял, поглаживая напряжёнными пальцами тёплую кожу под светлыми волосами. Всё внутри кричало, что Айлин представляет угрозу. Мужчина слегка напрягся, загоняя в глубины сознания ту мерзость, что нашёптывала свои убийственные советы. Убрал пальцы с шеи девушки, теперь обнимая за плечи. Развернул к себе лицом, пытаясь что-то там отыскать. Признак воли, быть может. И неожиданно для самого себя поцеловал. Без страсти, голода, злости. Очень нежно, ласково. Трепетно даже. Воздействие, оказываемое на сознание жертвы, постепенно прошло. Девушка моргнула и попыталась вырваться из удерживающих рук. Всё чего хотела целительница — забыть это место, проснуться дома и даже не помнить встречу с Маленом, это место, эту правду. Она хотела жить в прекрасном, понятном мире, подчиняться правилам, что защищали их всех от опасностей, верить в то, во что и раньше. Айлин мечтала повернуть время вспять.

— Отпусти! — крик не громче шёпота, снова слёзы на глазах, но монстр, тащивший её в пропасть, не подчиняется. — Ты собирался убить меня, я права? — она всхлипнула не сдержавшись. Адреналин придавал сил, однако Мален не дрогнул.

— Честно? Да. Но ты не испытала бы страданий, только мгновенную боль, я не стал бы тебя мучить, — Мален не собирался лгать даже ради сохранения между ними мира. Пусть злится и обижается, правду не изменить — он опасен.

— Почему?

— Хотел или не стал? — мерзкая привычка отвечать вопросом на вопрос.

— Второе, — расставила для себя приоритеты целительница.

— Не знаю, — удивлённый взгляд Айлин позабавил короля. Кажется, она считала, что коварный похититель всегда уверен в собственных поступках.

— Хорошо, я буду знать, что нахожусь большей опасности, чем казалось. Уверена, нам не стоит сильно сближаться, — девушка попыталась встать, но мужчина не отпустил. Между ними всё становилось яснее и прозрачнее с каждым часом, соблюдать глупые правила нет смысла. Айлин принадлежит ему, и если хочет жить, будет послушной.

— Архивная запись личного дневника доктора Киреева доступна для просмотра, — Роза, словно подсматривала за ними и давала о себе знать в самый напряжённый момент. Мален готов был поклясться, что так оно и есть.

— Роза, включи запись, пожалуйста, — Айлин перестала бороться, замерла, сосредоточившись на мониторе.

«Запись двести сорок четвёртая, личный дневник доктора Киреева.

Боюсь, что эта запись последняя — мы потеряли связь с кораблём, связи с Советом не стало намного раньше. Порой мне кажется, что мы не последняя надежда человечества, а изгои, от которых избавились самым удобным способом: мы покинули родной дом добровольно, с радостью, с нетерпением. По сути, нам навязали эту миссию по освоению Альфы один-четыре-один как раз для того, чтобы убрать всех неугодных Совету. Чем больше я узнаю людей вокруг, тем отчётливее понимаю: не только мы с сестрой имели неосторожность вмешиваться в дела планетарного масштаба и привлекать к ним внимание общественности. А экспедиция, доложившая о пригодности планеты к жизни, на поверхность в действительности не спускалась, рассматривая всё исключительно на мониторах, в безопасности ковчега. Если они знали, что здесь смерть на каждом шагу и Совет намеренно утаил от нас эту информацию, тогда от нас не просто избавились, сослав, нас приговорили, каждого. Или это всё моя паранойя?

За год погибло шестнадцать сотрудников «Надежды». В последний раз медики не смогли установить причину, человек просто умер — вот только что стоял рядом, отбирал пробы почвы, без умолку болтая о подружке, и вдруг упал. В воздухе отсутствуют следы токсинов, состав газовой смеси близок к привычному, пожалуй, даже лучше, чище — нет тяжёлых примесей, неизбежных в цивилизованном мире. Анализы проводились неоднократно. Вода, после дезинфекции так же безопасна, как и дома. Я не понимаю, отчего умирают люди, но знаю, что даже хладнокровные учёные начинают испытывать иррациональный страх. Елена предлагает подняться на «Элегию», шаттл готов к полёту, но я боюсь отпускать Марту, сейчас она крайне уязвима и я не уверен, что это не навредит ребёнку. Как и в том, что оставаться на поверхности Альфы не самоубийство для нашей семьи. Мы все медленно сходим с ума, это точно. Каждому снятся сны, настолько реалистичные, что просыпаться не хочется. Этот мир словно разговаривает через наше подсознание. Может ли он убивать точно так же, вторгаясь в мозг и посылая команду органам отключиться? Елена смеётся, говорит, с точки зрения науки это невозможно, а я — доктор биологических наук, знаю, что она права, и всё же ощущаю суеверный ужас.

Завтра мы отправимся за пробами грунта и воды в квадрат си-четыре, там находится разлом с подозрительной энергетической структурой — приборы при сканировании этого участка каждый раз выдают противоречивые результаты, это интригует. Кажется, там есть жизнь, несмотря на данные разведывательной экспедиции. Меня смущают эксперименты Елены, но сестра уверена, что без них освоить планету не получится. А нас поджимают сроки: Церрера умирает. От нас зависит выживание человечества, потому не оспариваю её право вести исследования на преступниках. Их тысячи на «Элегии». Спят сном без сновидений, незнакомые друг с другом, сосланные в неизвестность без возврата. Криотюрьма на борту научного корабля, что может быть ироничнее?».