– Да, - родной голос прозвучал раздраженно.

Антон не любил, когда звонила ему в рабочее время, и всегда ругался, чтобы я не отвлекала его. Но сейчас мне просто необходимо было услышать от него, что у нас все по-прежнему. Что та баба просто сумасшедшая, и все это придумала, уж не знаю, зачем.

– Привет, милый. Прости, что потревожила. Но... Ко мне пришла тут одна женщина, Анна, и заявила, что она твоя невеста. И якобы она беременна от тебя. Представляешь? Глупость какая. Сейчас рассказываю тебе, и сама понимаю, что это просто бред...

– Это правда, - сухо перебил меня Антон, своими словами вонзая мне нож в сердце.
– Я рад, что ты узнала. Прости, Лен, но я устал от тебя. Ты скучная, у нас вообще нет общих интересов, и мы живем словно в разных мирах. Да, я скоро женюсь, и виноват перед тобой лишь в том, что не сказал раньше. Но с меня хватит, между нами все кончено. Прощай.

В трубке повисло молчание, раздались короткие гудки, и тут же чернеющее за окном небо озарила молния, а после хлынул ливень, сопровождаемый оглушительным громом. Из глаз ручьем потекли слезы, и я, осев прямо на пол, горько заплакала, но очередной раскат грома заглушил мои рыдания.

В одно мгновение весь мой мир рухнул, и я не в силах ничего исправить. Любимый предал меня, и даже за измену это не посчитал. Выставил виноватой и просто выбросил из своей жизни.

Не в силах больше оставаться в магазине, желая поскорей добраться до дома и закрыться там от всех, я кое-как поднялась на ноги, утирая слезы, схватила вещи и не глядя бросилась к выходу. Дождь не утихал ни на минуту, и я вымокла насквозь, но мне было плевать. Все равно хуже уже не будет.

Шагая в босоножках прямо по лужам, доплелась до машины и вытащила брелок трясущимися руками. Выскользнув, он упал в грязь, и я заревела еще сильней, вторя дождю. Ехала я, почти не разбирала дороги, рыдая и проклиная жалкую жизнь. Дворники не справлялись с потоком воды, а перед глазами стояла пелена слез. Но меня это мало волновало, и в тот момент я не могла думать ни о чем, кроме предательства Антона.

Почему? В чем я перед ним провинилась? Я ведь искренне любила его, и всегда старалась быть для него лучшей. Но ему оказалось этого мало.

Свет фар вынырнувшей из ниоткуда машины ослепил меня, и я ударила по тормозам, с ужасом глядя на несущуюся в мою сторону громадину. А после автомобиль повело, верх поменялся с низом, по ушам резанул скрежет смятого металла, и сильный удар погрузил меня во тьму.

Глава 3. Голод и надежда

– Мам!
– встревоженно позвала меня девочка, и ее голос донесся будто сквозь вату.

Замотав головой, с трудом вынырнула из неприятных воспоминаний, и вопросительно уставилась на малышку, поморщившись, когда виски сжало болью.

– Пойдем!
– потянула она меня за рукав.
– Я все тебе покажу, мам.

Со скрипом и кряхтением я подняла с себя с кровати, ругаясь сквозь зубы и пошатываясь. Складывалось ощущение, что я действительно была смертельно больна, и после внезапного выздоровления тело исчерпало все свои ресурсы. А из-за жуткого голода я готова была даже слона съесть.

Ветхая дверь едва не рассыпалась, когда я ее толкнула, вываливаясь в коридор, и если бы не девочка, поддержавшая меня, точно бы упала. Откуда в малышке было столько силы, я не знала, но наверняка она чувствовала себя куда лучше, чем я. А может я настолько исхудала, что почти ничего не весила.

По узкой скрипучей лестнице, тесной настолько, что я едва не задевала стены плечами, мы спустились вниз. Комната наверху оказалась единственным помещением на мансардном этаже, внизу же было чуть просторнее, но царила все та же запущенность и нищета.

Полутемный зал, в котором мы очутились, пах травами и пылью, и в тусклом дневном свете, пробивающимся сквозь прикрытые ставни я разглядела длинный прилавок. А за ним шкаф с множеством пустых полок, и сбоку от него небольшую дверцу, ведущую неизвестно куда.

Дверь на входе представляла собой жалкое зрелище. Такая же хлипкая, как наверху, с облезлой покраской и без намека на ручку. Как еще никто не вломился, непонятно. Впрочем, как и то, есть ли вообще поблизости кто-то. Странное место, не похожее ни на что, вызывало сплошные вопросы. Надо бы поскорей найти, чем перекусить, да выйти наружу, осмотреться.

– Де...
– начала было я, но осеклась, поняв, что не знаю имени крохи.

Было бы странно называть ее девочкой с учетом того, что она считает меня мамой.

Устало усевшись на деревянную лавку возле стены, я через силу улыбнулась малышке и виновато спросила.

– Прости, но я забыла, как меня зовут. Не напомнишь?

Будь на ее месте ребенок постарше, наверняка заподозрил бы что-то, но девочку вопрос ничуть не смутил.

– Тебя зовут Элинор, мама, - тут же бесхитростно отозвалась девочка, и словно предвидела, что я спрошу дальше, добавила.
– А я Айса.