— Мой Персик. Моя сладкая, маленькая Мари.– шептали его губы каждый раз, перед тем как впиться в плоть.

Тело обессилело, на разум опустилась апатия. Всё, что делал Виктор, уже воспринималось будто со стороны.

В какой-то момент я оказалась лежащей лицом к лицу с собой. Взирала словно зритель.

Измученное, побледневшее лицо в потёках крови, грязи и слёз. Медленно стекленеющие глаза с застывшей влагой. Безвольно лежащие на траве отпущенные руки. Бледная кожа оголённой груди, выглядывающая из разодранной ткани одежды. Потрескавшиеся губы с засохшей кровью, медленно и беззвучно шевелящиеся, то ли в молитве, то ли в просьбе. Единственное, что нас соединяло, затухающая серебряная нить.

Очередная жертва маньяка умирала. Моя душа вновь переживала свою смерть. Не было больше сил бороться. Что же стало с желанием жить. Всего час назад цеплялась. А теперь покорно лежала под давящими объятьями и позволяла терзать своё тело. Чувствуя, как горячий язык слизывает кровь с груди. Как мужские губы целуют остывающую кожу. Как руки гладят безвольное тело.

От всего этого душу замутило. Я не хочу умирать! Хочу жить! Видеть, как мой сын растёт, и бесконечно его любить. Познакомится с котёнком. По вечерам пить с мамой на кухне чай с венскими вафлями. Выслушивать нравоучения братьев. На выходных встречаться с подругой за бокалом вина. Готова терпеть коллег, рутинные будни в офисе и вечно ворчащего, но доброго босса. Да я даже готова с бабкой из соседнего подъезда подружится и найти компромисс мужем. Только бы жить.

С каждой вяло шевелящейся в голове мыслью я становилась всё злей. Какое он имел право отбирать это у меня. Раз за разом обрывая, уничтожая всё, что дорого. Уничтожать, растаптывать, будто я рождаюсь только для его потехи, безропотная дура, принимающая как благо всё, что он делает. В груди полыхнуло жаром и меня втянуло обратно в тело. Боль окутала всё существо, от кончиков ногтей на ногах, до пружинок запутанных кудрей. Но больше всего разрывало грудь. Спину больно кололи острые камушки, а голые ладони травинки. Над головой шумел весенний лес. Сквозь голые ветви мелькало ещё холодное солнце.

С омерзением почувствовала горячий язык слизующий очередную каплю крови. В своём безумии он не обращал внимания более ни на что. Его лихорадочно трясущиеся руки уже нащупали завязки моих спортивных брюк, борясь с узлами.

Руки сами стала шарить по траве. Под правую ладонь попался камень. Небольшой, с неотёсанными гранями. Одна из сторон покрывал бархатистый мох, немного скользкий и холодный на ощупь. Пальцы сами сомкнулись, обнимая один из краёв.

Камень пришёлся по затылку Виктора, с глухим чавканьем. Взревев он отстранился. Не давая опомнится, с остатками сил в теле, оттолкнула от себя ногами. С ужасом, наблюдая, как тот полностью выпрямившись, стал оступаться назад, не удержавшись, заваливается на спину. Ствол обломанного деревца, застрявшего между двумя валунами, вошёл в тело Виктора как горячий нож в масло, с отвратительным чавканьем, чуть пониже солнечного сплетения.

Приподнявшись, видела, как в первые секунды произошедшего Виктор дёрнулся в мою сторону. Когда не получилось сдвинуться с места, опустил глаза. С непониманием посмотрел на торчащий из тела конец древесины. Подняв руку коснулся острого края. Поднёс окровавленные пальцы к лицу, будто так к нему легче могла дойти суть произошедшего.

Я медленно села, кутаясь в разорванную одежду. Сил хватило только, чтобы встать на четвереньки. Боль в теле я уже не замечала. Страх того, что натворила, застилал разум. Всего лишь хотела защититься. Не дать себя лишить жизни. Вместо этого отобрала жизнь другого человека. И пусть это была самооборона, но не уменьшало моего бесчеловечного поступка.

Как во сне приблизилась к Виктору, ползя на коленках. В когда-то любимых глазах читалось изумление. Окровавленная рука мужчины потянулась к моему лицу. Пальцы нежно коснулись разбитых губ. Он попытался что-то сказать, но лишь закашлялся, захлёбываясь собственной кровью. Пузырясь, она побежала по подбородку, стекая из уголка губ.

Он умирал по моей вине. Сквозь пелену слёз я видела, как гаснет свет в глазах. В них больше не было безумия и жажды. Они были такими же, как при нашей первой встречи. Тёплые, с лучиками морщин. Более, не сдерживая рыданий, прижала его ладонь к своему лицу.

— Прости…меня…– тяжело выдохнул он.– прости…

Хрипло втянув воздух, он булькающе закашлялся. На выдохе у торчащего из груди дерева запузырилась кровь. Рука, прижимающаяся к моему лицу, потяжелела. Выдохнув последний раз, Виктор обмяк. Не выдержав тяжести, ствол обломился, больше не удерживая тело.

— Нет!

Упав рядом с ним на колени, я закричала, выгоняя всё накопленное во мне за последние дни. Оплакивала не маньяка причинившего боль, а человека, который умер по моей вине. Оплакивала себя, запятнавшую душу. И тот день, когда всё изменилось, предрешив исход.

В моём организме закончился остаток сил, разум накрыло долгожданной тьмой.

Игнат

Ну и весёленькую задачку подкинула нам девчонка. По первому звонку ребята из конторы привезли кинолога с немецкой овчаркой. Фрея взяла след у комнаты и постепенно вывела к скрытому ходу, потом и в лес. След собака потеряла у реки. Побродив немного вокруг, вернулись в дом. Всё же лучше продолжить поиски утром.

Расспросы Виктории успехом не увенчались, она всё время молчала. А пытать женщину, последнее дело. В голове всё время крутилось, что могло произойти с глупой девчонкой. В какую историю она могла вляпаться. Беспокойство за друга также не оставляло в покое. Дом не спал практически до рассвета.