Показав пригласительные и пойдя через проверку, в распоряжение, получили гида. Довольно миловидную девушку в классическом брючном костюме и туфельках на плоской подошве.

Алина, гид, обрисовала нам программу. Она проведёт нас по выставке, а по галерее мы можем пройтись сами. В конце нас ждёт встреча с хозяином.

Коллекция оказалась весьма обширной и интересной.

В первом зале содержались украшения от серьги до диадем и колец на пальцы ног.

Каждый экспонат выставлялся на соответствующем ему манекене. Гипсовые кисти рук, стопы, бюсты прятались за идеально прозрачным стеклом.

Больше всего поразили два полноразмерных манекена. Почти живые девушки за стеклом сияли драгоценными камнями и металом, от тонких цепочек париков до металлических накладок на ногти ног. Фигуры манекенов смутно напоминали жену коллекционера.

Увиденное восхищала и вызывало желание примерять. Постепенно в душе будто проснулся алчный дракон, полный голода. Раньше я не замечала в себе подобных чувств. Но смотря на всё великолепие, хотелось зарыться руками в манящий жар драгоценных металлов.

Теперь я понимала, для чего нужно столько наблюдения. Догадка оправдывалась стариной, сказкой. Дракон не побеждал героев. Герои, убив дракона, становились на его место. Блеск великолепия порождал искру алчности в посетителях. Охрана, камеры, смотрители и гид были предназначены, чтобы над человеком не взял верх дракон.

Не знаю, насколько Игнат был холоден ко всему великолепию, но смотрел он лишь с лёгким интересом. Постепенно его спокойствие передалось и мне.

— Всего лишь метал подчинившийся таланту мастера.

И ведь он был прав. Восхищал не блеск метала и камней, а душа, вложенная в искусное изделие. Как из природного минерала мастер создавал нечто большее, чем бесформенный кусок металла. И вот сырьё серебра или золота приобретало облик диадемы эльфийской принцессы или спиральные наручи дриады. Камни необработанного сапфира становились серьгами в форме слёз русалки, слоновая кость — камеей с ликом загадочной незнакомки.

Покидала зал с лёгким сожалением, не более. Всё же, как женщине, мне хотелось примерять такое великолепие.

Вторая часть коллекции поразила не меньше чем первая, но уже другую часть души.

Каждый экспонат нуждался в пояснении, а некоторые довольно старые имели свою историю.

Такой, как эрекционное кольцо из резного нефрита китайского императора или же точная миниатюрная копия столика из будуара Екатерины второй и особое кресло Эдуарда седьмого.

История некоторых экспонатов, таких как золотые трусики из тонких золотых цепочек привезённых из Египта, или же имитации мужского органа из слоновой кости, отполированный до блеска, была практически неизвестна.

Большую часть коллекции составляли интимные украшения местных мастеров и взрослые игрушки неизвестных. Как и в первом зале, они располагались на весьма искусно созданных манекенах.

И вот уже здесь интерес Игната сиял в глазах ярче, чем при взгляде на кольца, ожерелья и серьги из первого зала. Его пальцы тянулись тонкой преграде стекла, будто желая сжать в ладони серебряные зажимы с изумрудами для сосков. Опомнившись, переводил слегка затуманенный взгляд на меня. И так раз за разом.

Под конец экскурсии щёки горели румянцем. Рядом с этим мужчиной вторая часть экскурсии прошла не просто интересно, а невероятно волнительно и где-то даже неудобно. Всё же голод, сдерживаемый довольно большой период, стал брать верх над страхом и разумом, особенно в присутствии Игната.

Переходя от коллекции к картиной выставке, чувствовала себя подростком, застигнутым на горячем. Кончики пальцев подрагивали, от напряжения во всём теле.

На входе в последний зал Алина покинула нас, дав свободу, чем несказанно обрадовала.

Зря я надеялась расслабиться. Не нужно было идти на выставку, не ознакомившись с программой. Хотя Игнат предлагал буклет, я глупо отказалась. А зря. Так могла бы себя морально подготовить.

В третьей части выставке на каждом шагу с полотен на нас смотрела полу обнажённая или вовсе нагая Мико. Где одна, а где и в паре с безликим мужчиной. Чувственные позы скрывали самое пикантное, давая волю воображению.

Приглушённый свет усиливал эффект. Страсть на одном полотне сменялась, яростью на другом и вновь желанием. В каждом полотне чувствовалось восхищение автора к модели.