– Все дело в инструкциях, которые мы дали машине, – объяснил мудрец. – Мы построили ее таким образом, чтобы она защищала себя и собирала энергию духов. Сама машина хочет этого не более, чем дерево хочет расти. Но стоило ей впитать нашу энергию… как у всех нас появилось непреодолимое желание защищать ее… потому что мы стали ее частью.

Юми нахмурилась и посмотрела на город. На сверкающий прекрасный город, полный башен, фонтанов, черепичных крыш и скульптур, изображающих драконов. Но без единого человека.

– Машина питается нашими душами, – сказала она.

– Изначально это было так, – ответил мудрец. – Теперь она использует духов, которые навеки попались в ее западню. О… что мы натворили?!

– Все люди превратились в воспоминания, – прошептал другой мудрец, не поднимая головы. – Их души – дым.

– Это наш позор, – добавил третий. – Наше горе. Энергия духов неистощима, и машина никогда не отключится по своей воле.

– Значит, мы должны ее отключить, – заявила Юми.

– Она надежно защищена, – помотал головой старший мудрец. – Самозащита заложена в ее основополагающие инструкции. Машину не отключишь, просто выдернув шнур или перекрыв хионную линию. Она как вечный двигатель, питаемый тысячами вечных духов. Прости. Я сожалею… сожалею, что мы преследовали тебя. Невероятно, что ты так далеко зашла.

– Но все твои усилия неминуемо пойдут прахом, – сказал другой мудрец. – Машина вот-вот уничтожит город Килахито, не оставив ни единого напоминания о том, что произошло между тобой и тем мальчишкой.

– Нет, – прошептала Юми, поднимаясь. – Мой мир, мои правила.

Она шагнула вперед и приказала своей ночной рубашке измениться. Вокруг заклубился черный дым, и вот на Юми платье, которое ей купила Аканэ.

Юми прошла мимо мудрецов и наконец, спустя семнадцать веков с того дня, когда она впервые попросила Лиюнь об этом, вступила в Торио – столицу одноименного государства.

И обнаружила там горы камней.

– Никаро! – раздался пронзительный крик.

Он оторвался от рисования, оставив кошмар на земле в позе спящей кошки. Коллеги сбились в неровный круг, плечом к плечу, но некоторые не выдерживали. Художник пересек круг и подбежал к едва знакомой девушке. У той начался нервный срыв; она тряслась и в панике отворачивалась от кошмаров.

Художник встал на ее место и решительно опустил кисть, не обращая внимания на холст. Могучим мазком он изобразил прямо на земле цветок водного лотоса, раскрывшего лепестки солнцу, словно разжав кулак.

Вынужденный подчиниться его воле кошмар съежился. Но вопреки обыкновению он не испарялся, как и другие кошмары в ту ночь.

Художники могли бы все погибнуть в мгновение ока. Но машина отвлеклась на Юми, и кошмары, не ожидавшие столь отчаянного сопротивления, растерялись. Они бродили вокруг живого кольца, выискивая наиболее подходящие цели, однако не бросались в атаку всей толпой. От этого Художнику и его команде не стало легче, ведь кошмары были ужасными и по большей части стабильными. Но несколько минут замешательства дали надежду на победу.

Тем не менее люди не были готовы к такому сражению. Им приходилось защищаться от каждого приближающегося кошмара – стабильного чудовища, – при этом не ломаясь психологически. Они рисовали дрожащими руками, постоянно прерываясь и в страхе поглядывая на врагов. Художник был вынужден следить за товарищами, ведь он чувствовал, что только в единстве есть шанс на спасение. В объединенной силе живописи, не позволяющей ни одному кошмару прорвать кольцо. Дорисовав лотос, он заметил, как застыла от ужаса Иззи.

Художник оттолкнул ее и атаковал кошмар новым рисунком.

– Держите строй! – выкрикнул он, изображая птицу, на которую походил силуэт кошмара.

Оборона Килахито

Птица отчасти напоминала гигантских воронов, водившихся в стране Юми.

– Продолжайте рисовать! Наша работа отвлекает их, заставляет мешкать! Пока мы рисуем, они нас не возьмут! Это такие же кошмары, как те, с которыми вы сталкиваетесь ежедневно!

Но это было не так. Эти кошмары были крупнее и страшнее. Их глаза напоминали пустоты внутри костей. Когти резали мостовую. Хуже всего, что ни один кошмар не исчезал, будучи нарисованным. Они съеживались, но продолжали тлеть, будто угли, и снова начинали расти, когда на них переставали обращать внимание.

Их невозможно было сдержать одними рисунками. Единственным утешением Художнику служило то, что чудовища собрались вокруг, а не разбрелись по городу. Жители Килахито все еще оставались в безопасности. Но пока Художник помогал Иззи, с другой стороны кольца раздался крик. Повернувшись, он увидел, как среди кровавых брызг упала на землю Нанакаи – художница, которой было уже за сорок. Кошмар воспользовался ее паникой и улучил момент для нападения.