Я была под таким впечатлением, что едва сдерживаясь, подумав всего секунду, согласно кивнула.

— Это того стоило, — тихо выдохнул Дар, усаживаясь в кресло напротив.

— Я предлагаю позавтракать. Не думаю, что Язон Пигмалиот предложил тебе хотя бы кофе. Венценосный род не отличается э… радушием.

Он коротко взмахнул рукой, дверь отворилась, слуги внесли поднос с заставленый тарелками, быстро сервировали стол и, поклонившись, удалились.

Я не стала отказываться, голод вдруг проснулся, я вспомнила, что и вчера вечером толком не ела.

— Алесия, — Дарион усмехнулся, — я вернул тебе Лиса. Ты довольна? Он сейчас топчется за дверью, боится, что я тебя обижу.

Я вообще заметил, ты с лёгкостью покоряешь сердца моих людей. Ты спасла жену Олова.

— Лис преданный и хороший друг, — я откусила кусочек пироженого странного вида и зажмурилась от удовольствия, — что касается Олова… Я не хотела обидеть Магистра. Но бить кнутом женщину на глазах её семьи..

Я выпалила это, готовясь отстаивать свою точку зрения, но Дар вдруг снова улыбнулся, рассматривая меня так пристально, что мне вдруг захотелось спрятаться под стол.

— Я не виню тебя за тот случай на площади. Сама того не зная, ты вмешалась вовремя.

— Но..

— Жена Олова невиновна. Но я, как сюзерен этих земель, не мог отменить наказание.

— Почему? Я не понимаю.

— Потому что девочка, её дочь, пострадала бы тогда больше.

— Как это?

Взгляд Дариона стал жестким, он отодвинулся в кресле, глядя на огонь в камине.

— Меньше чем за год до рождения Есы, на обоз, в котором ехала жена Олова, напали оборотни. Дикие, неуправляемые.

Я вдруг поняла, к чему он клонит, и в ужасе прижала руки к лицу.

— Еса. родилась от насильника?

— Да, — Лорд повернулся к камину и подбросил в него немного сухих брёвен, — Олов знал. Он растил дитя, надеясь, что вторая ипостась не проснётся и девочка пойдёт в мать. Но..

Случилось как случилось.

Лучше мать примет наказание за связь с оборотнем, чем Еса будет жить с таким клеймом.

Я покачала головой. Всевидящие! Детям, родившимся от насильников, часто даже имён не давали. Это изгои без будущего. Мать спасла свою дочь. Дарион не мог её помиловать, её вину нельзя было ставить под сомнение.

— Это ужасно, — выдавила я, — как же..

— Мир часто несправедлив. Но теперь у тебя нет преданнее друга, чем Олов.

Мы помолчали, допивая кофе. Мне было странно мирно сидеть рядом с Северным Лордом и спокойно беседовать, не пытаясь уколоть или отвернуться. Сегодня вообще странное утро.

— Алесия, — Дар вдруг подался ко мне, взял мою руку через стол, — возьми, это тебе.

— Что это?

Я смотрела на маленький, светло-серый сморщеный камень и не понимала.

— Это артефакт переноса. Вдох. Скоро ты сможешь пользоваться им. Сначала недалеко, в пределах комнаты, но постепенно..

— Артефакт переноса?! Но, он же такой редкий, он… он… Он ведь тёмный!

— Мой предок обладал темной мощью, и делал только темные артефакты. К каждому из них привязан хранитель.

— Хранитель? Нежить?

Я чуть было не выронила артефакт, глядя на него с опаской.

— Для тебя он неопасен. Ты теперь хозяйка. Когда хранитель покажется тебе, можешь начинать тренироваться в переносе. Но учти, магических сил потребуется много. И… Алесия, ещё. Я всегда буду знать, где ты находишся. Второй, парный артефакт переноса у меня.

Он раскрыл сжатую в кулак руку и я увидела чёрный, с острыми сверкающими гранями, камень.

— Из охранной башни нас ты перенесла, а не я. Ты сделала вдох, и мой артефакт среагировал на тебя как на меня. Я только определил направление.

— А..

Я в который раз за утро изумленно замолчала.

— Вдох считает нас единым целым, Алесия.

Дар встал, подошёл к моему креслу и опустился рядом со мной на одно колено. Его чёрные глаза наливались тьмой, и из их бездонной глубины прорывались яркие, нестерпимо обжигающие льдом, алые всполохи истинности.

Дарион Тиор

— Язон отбыл, — Фил сел в кресло поближе к камину вытянув ноги, — он э… недоволен. Как и всегда.

— Мне жаль Язона. Судьба несправедлива.

Я повторил слова, которые утром говорил Алесии в этой самой комнате. При воспоминании о её вспыхнувших щеках и смушенном поспешном отступлении, кровь снова прилила к сердцу и рука, державшая бокал с вином, дрогнула.

Я поставил бокал на каминную полку и подошёл к окну, вглядываясь в наступающие сумерки. Искорка надежды, загоревшаяся во мне утром, легко разрасталась в робко вспыхивающее, дающее тепло и веру, пламя.