Еще спустя час находится на людях стало невмоготу.

— Идем, — скинул Тиру с колен и первым направился к выходу.

Девица высокомерно, едва скрывая торжество глянула на остальных служанок и бросилась следом за кхассером.

Сегодня была ее ночь, после которой все изменится.

Они молча шли до его покоев. Ей хотелось что-нибудь сказать. Что-то умное, искрометное, после чего хмурый мужчина растает и улыбнется. Но не получалось. С Вейлором было проще — тот любил лесть и откровенное обожание. Этому же было плевать.

Он прошел в глубь комнаты, налил в стакан воды из хрустального графина и залпом выпил.

Ее тоже мучала жажда, но другая. Тира не могла отвести глаз от широких плеч. Под серой тканью простой рубахи перекатывались могучие мышцы, к которым так и хотелось прикоснуться. Провести пальчиками по каменного груди, очертит каждый порожек на рельефном животе.

Зверь возбуждал. Она была готова позволить ему все, что угодно, лишь бы почувствовать его, приблизиться…

— Хозяин, — прошептала, облизывая пересохшие губы.

Он обернулся с таким недоумением, будто забыл о ее присутствии.

— Что мне сделать? — подступила ближе, — чего вы хотите?

Кхассер окинул ее фигуру тяжелым, пытливым взглядом, под которым все внутри плавилось и превращалось в желе.

— Раздевайся.

Нервно сглотнув, Тира нащупала непослушными пальцами шнуровку на груди и принялась ее расплетать. Веревки путались, затягивались узлами, злили.

— Сейчас, секунду, — она чуть не ревела.

Янтарный взгляд по-прежнему прожигал, а молчание хлестало по нервам.

Наконец завязки сдались и простенькое платье прислужницы упало к ее ногам. Под ним была короткая, грубая рубаха. Позорная! Тира отчаянно жалела, что на ней сейчас нет шелка и роскошных кружев.

Но ничего, она приручит зверя, и ее новый мужчина будет щедрым. Поговаривали, что Андракисе полно богатств, гораздо больше чем в Асолле, поэтому будут и новые кружева, и дорогой мех, и золото с драгоценными камнями. Главное понравится ему, сделать так, чтобы император больше никого не замечал.

Хотя Маэс и так не смотрел на других. Единственной за кем он следил взглядом, была Мелена. Но это ведь глупость? Какой мужчина, будучи в здравом уме, позарится на это? Разве что слепой или убогий, который отчаялся настолько, что уже все равно.

— Полностью, — очередной приказ вспенил кровь.

Маэс опустился в широкое кресло и из-под полуприкрытых век наблюдал за тем, как Тира, дрожа всем телом, стаскивала через голову застиранную рубаху.

Фигура у нее была ладная. Ноги длинные, ровные, узкие бедра и талия такая, что можно обхватить ладонями, а грудь, наоборот, тяжелая и пышная.

— Повернись, — покрутил в воздухе пальцем.

Она подчинилась. Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, повернулась вокруг своей оси и снова остановилась лицом к нему.

— На колени.

Опустилась.

— Ползи

Гибкой кошкой, не отрывая пылающего взгляда от мужского лица, девушка приближалась к желанному мужчине. Грохот собственного сердца пьянил, а холодность кхассера возбуждала еще сильнее. Она знала, что за ледяной стеной скрывается дикая страсть.

Приблизившись вплотную, Тира прикоснулась ладонями к его коленям и начала плавно подниматься. Игриво закусив полную ярко-алую губу, она ухватилась за пояс на брюках и начала расстегивать.

От нетерпения сводило внутренности. Так сильно хотелось….

Маэс перехватил тонкое запястье, так и не позволив прикоснуться к себе по-настоящему.

— Хозяин? — Тира подняла на него пьяный от вожделения взгляд.

— Уходи.

Ее грудь тяжело вздымалась и опадала, голова шла кругом, и слова Маэса с трудом просачивались сквозь пелену желания.

— Чего?

— Проваливай, — император рывком поднялся на ноги, вынуждая ее испуганно отпрянуть.

— Но… Почему…— она чувствовала, как сердце захлебывается от разочарования, — что я сделала не так?

— Ты мне не интересна. Уходи.

— Но…

— Уходи, — в холодном янтаре не было ни намека на шанс.

Дрожа от унижения, она принялась одеваться. Путалась в одежде и кусала губы, чтобы не разреветься. Так ее еще никто не отвергал. Никогда! Мужчины восхищались и боготворили ее, одаривали дорогими подарками, чтобы заслужить расположение.

А этот…

— Мне уходить? — спросила уже у дверей, с трудом скрывая измученную надежду.

Он даже не обернулся, только жестом указал на выход. А когда она, сжавшись, будто ее ударили, вышмыгнула в коридор, кхассер со всей мочи запустил стаканом в стену. И зарычал, едва сдерживая свирепого зверя: