Глядя на весь этот цирк, я даже подумала, а не испортить ли ей планы. Но потом решила, что Натаниэль уже достаточно взрослый, если не сказать древний, и сам может сделать правильный выбор. А если вдруг ошибется, я испробую на нем новое зелье удушья.

И с чистой совестью я удалилась на занятия.

День прошел без приключений, в бесконечной подготовке к экзаменам. Если бы я искала легких путей, то пошла бы на Военный Факультет. С ним проблем почти не бывало. Предметы давались легко, все без разбора. С воинами я прекрасно ладила и всегда находила общие темы для разговора, а декан так и вовсе никогда не грешил предвзятостью или излишней дотошностью. Если я филонила, то получала по ушам, а если старалась — меня всегда хвалили. День, проведенный в казармах факультета, всегда пролетал удивительно быстро, словно нежданный выходной.

Для всех учеников занятия расписывались индивидуально, в зависимости от способностей и будущих обязанностей. Мне, как принцессе, положили едва ли не все дисциплины, существующие в Академии. Я понятия не имела, что думает мой отец по поводу обучения своей блудной дочери на боевого архимага. Натаниэль лишь сказал, что вопрос улажен и я могу продолжать учиться, ни на что не отвлекаясь.

Вечером я притащилась к Великой Хранительнице Домашнего Уюта, Повелительнице Кустов и Веников, на дополнительные занятия. Меня встретило ледяное молчание и почти ощущаемое физически чувство ненависти. Ревнует? Бесится? Злится, что она, будучи хороша собой, образована, вежлива и изящна, не стала объектом внимания Натаниэля? Все возможно. Но зато я нашла хотя бы у одного преподавателя причину его негативного отношения к своей персоне.

Я собирала кусты, усиленно думая о садах эльфов, о том, как украшали тронную залу в нашем дворце, когда проходила последняя свадьба отца и его новой невесты. Это было действительно красиво и изящно. Не знаю, удалось ли мне поймать настроение или просто воспоминания о доме помогли — к концу занятий на столе стояла вполне приличная корзинка с нежно-голубыми, фиолетовыми и синими цветами, таких же расцветок бантами и легкими узорчатыми зелеными листьями, оттеняющими все эти небесные краски.

Лантия удовлетворенно кивнула и поставила мне зачет. Других предметов у этой Повелительницы кустов мне не ставили в расписание, так что я буду счастлива больше никогда у нее не учиться. Поправив рукой один из бантов, я незаметно осклабилась и попросила забрать букет к себе в комнату. Стоит ли говорить, что уже через пятнадцать минут я стояла перед Натаниэлем со своей корзинкой.

— О великий профессор, — улыбаясь, произнесла я с порога. — До меня дошли слухи, что вы падки на кусты и веники, что не удивительно, учитывая ваше эльфийское происхождение. К сожалению, чая у меня нет, но могу подмешать вам в питье какое-нибудь очаровательное зелье. Что скажете?

Натаниэля мои действия и слова развеселили несказанно, он смеялся, почти не прекращая, едва ли не полчаса, а когда немного успокоился, ласково и с оттенком удовольствия отметил:

— Я знал, что ты импульсивна, что не удивительно, учитывая твое происхождение, но такой накал страстей, такая ревность! Право, я польщен, — он приблизился и провел рукой по моей щеке, коснулся губ и подбородка. В его глазах мелькнул огонек безумия, отсвет бурлящего шквала страсти.

Он еще раз улыбнулся, широко, показав белоснежные клыки. Затем отстранился, как всегда умело балансируя по краю прости. Меня же захлестнула волна желания, любви, нежности, и еще некоторое время все вокруг было подернуто какой-то дымкой.

Когда же я немного отошла, Натаниэль стоял над мои букетом и внимательно, даже слишком на мой взгляд, рассматривал это скромное творение.

— Знаешь, у тебя на редкость красивая композиция, простая, не спорю, но ты напомнила мне одну древнюю легенду о синих цветах. А может быть, даже притчу, — его глаза неожиданно затуманились печалью. — Надеюсь, что мы не станем героями этой сказки.

Натаниэль коснулся пальцами синего цветка и снова улыбнулся.

— История довольно короткая и простая, но в очевидном часто кроется великая мудрость, — мой учитель сел в свое излюбленное кресло и стал задумчиво разглядывать руки.

— Жил-был на свете маг, затворник и нелюдим. Он сидел в своей башне, изучал тайные искусства. О нем ходило множество слухов и сплетен, но все знали, что такого сильного волшебника больше не сыскать на всем свете. И пришла как-то к нему в башню маленькая девочка лет пяти. Она заблудилась в лесу и совершенно случайно вышла на большую поляну удивительных синих цветов, посреди которых стояла башня. Она долго бродила по лестницам и коридорам, разглядывала книги и все ей очень понравилось.

Маг не стал сердиться на ребенка за его любопытство и ласково поговорил с девочкой. Та, как и все дети, завалила его вопросами. Особенно ей понравилась синяя поляна. И тогда волшебник сознался, что он специально превращает все цветы в синие и голубые.

«Когда я вижу поля красных маков, мне кажется, будто по земле разлита алая кровь», — ответил он. «Желтые напоминают мне желчь и ненависть, а белые — снег, отчего становится холодно на душе. А синие цветы, словно миллион осколков небес, упавших на землю. И когда бескрайняя степь покрыта синими цветами, кажется, будто бы неба стало в два раза больше».