Ее лицо покраснело, но оставалось спокойным. И нет, как мог бы подумать, какой-нибудь маленький извращенец, ситуация вовсе не доставляла ей неизведанного тайного удовольствия. Взгляд Олеты исходил холодным бешенством. Она знала на что шла, когда сунулась в эти гиблые земли. Но и ничего спускать обидчикам не собиралась.

Подобрав с земли узкий кинжал, она подошла к раненому, однорукому гоблину. Тот захрипел, попытался подняться. Обнаженная Олета встала над ним. Сейчас, в ореоле солнечного света, ненадолго пробившегося сквозь серые облака, она походила на воплощение неотвратимого возмездия. Присев рядом, эльфийка одним махом вогнала клинок в грудь поверженного противника.

Олета подошла ко мне, на ходу собирая обрывки собственной одежды. Из всех одеяний на ней осталось только украшение, похожее на ошейник с пятью белыми жемчужинами — символом ее ранга. Непроизвольно я прикоснулся к своим жалким двум жемчужинам, висящим на шее.

Кое-как прикрыв наготу и разыскав свой меч, Оленька сказала:

— Спасибо, ты спас не только мою жизнь.

— Надеюсь, Священный Свет оценит это, — усмехнулся я. — Но пока похоже, он смотрел в другую сторону.

Она недовольно поморщилась. Видимо, иронизировать над Священным Светом, у эльфов не было принято.

— Как ты оказался здесь? — спросила она.

Грифон, кстати, исчез. В пылу боя я даже не заметил этого.

— Помог один полупернатый друг.

Поймав ее непонимающий взгляд, я догадался, что грифона она не видела. А может быть никакого грифона и не было? Я взглянул на то место, где небесный зверь высадил меня. К моему удивлению там лежали остатки расколотого яйца. Как это произошло? Может быть, то копье, что гоблин метнул в меня, попало в яйцо и грифон просто улетел. Да не похоже, что-то. Он бы сначала поубивал тут всех.

Но главное, грифон был. Просто Оленьке, мягко говоря, неудобно было смотреть.

Мы двинулись, осторожничая и всматриваясь вдаль. Но ни зеленых ублюдков, ни их дружков, ящеров и волкодлаков, видно не было. Проходя мимо скалы с плоской вершиной, не так давно ставшей для меня одновременно и убежищем, и тюрьмой, я ожидал увидеть грифона на ее верхушке. Но там никого не было.

Не встретили мы гоблинов и дальше, там, где попали в ловушку. Зеленокожие бестии, обшарив все вокруг, перебив эльфийских дозорных, отошли к основной армии. Так я рассудил. И сейчас выпал тот самый шанс, когда до Бастиона стало возможным добраться. Разведчики недругов уже ушли, а их войско еще не подоспело. Мы заторопились.

Оказавшись на вершине перевала, я увидел равнину, раскинувшуюся у моих ног. Точнее ее часть. Когда я летел верхом на грифоне (теперь от этой мысли меня бросало в дрожь, сума сойти, я словно Фродо на орле, а если бы чебурахнулся?), то видел, что сама равнина заканчивается у подножья гор. И лишь ее часть врезается в скалы, словно нож в щель между доспехами. Я видел горы напротив, примерно в километре. Такие же неприступные, как и те, с которых мы спускались.

Равнину покрывал ковер травы. Высокой, почти по колено. Это я понял, когда мы спустились вниз. Я шагал по траве, рядом шла эльфийка. Кому как, а мне она казалась красивее всех женщин мира. Моего родного мира. Интересно, они все такие красивые?

Я ощущал доселе неведомую мне силу. Я был уверен в своем теле, в крепости своих мускулов и боевых навыков. Это дарило некое чувство уверенности, что ли. И немного счастья. Кто сказал, что счастье в деньгах, любви или других глупых вещах. Счастье — в силе. В осознании того, что ты готов справится с любыми трудностями. Даже, если у тебя лишь второй ранг.

Впереди появилась стена. Она протянулась между горами, перерезая долину. Могучие башни грозно возвышались над ней. Бастион. Я достиг его!

И тут, снова, как только я проваливался в свои мысли, случилось непредвиденное. Позади раздался мощный шум, Олета повернувшись ахнула, и я услышал неумолимо приближающийся яростный клекот.

К нам, на бреющем полете, приближался мой старый знакомец — грифон. Его вид не сулил ничего хорошего. Вытянутые вперед когтистые лапы, распахнутый клюв, воинственно топорщащиеся перья над головой и злобный блеск глаз говорили об одном: грифону не терпеться растерзать нас. Хотя, почему нас? Только меня.

Я толкнул Олету в траву и сам едва увернулся от хватки мифического зверя. Тот резко развернулся в воздухе, поднялся выше и принялся описывать над нами круг.

— Чего тебе надо? — выкрикнул я. — Я вернул тебе яйцо в целости!

Грифон сел поодаль. Видимо долго находиться в воздухе ему было все же тяжело, вон, какая махина.

— И оно было очень вкусным, — проклекотал он.

— Ты, что сожрал его?

Не отвечая грифон на четырех лапах направился к нам. Он шел не торопясь, уверенный в своем превосходстве. Крылья вздымались над спиной зверя, порождая ощутимый ветер.