Бросаю взгляд на окно спальни Лилии, оно светится теплым желтым светом. Моя женщина не спит, ждет меня. Зря. Сегодня я не приду. Просто не смогу оставить Ясмину в таком состоянии.

Лилия опять обидится. У нее есть на это все основания. С момента женитьбы в постели с Лилией я просто спал. Ссылался на работу, на усталость. Просыпаясь, замечал, что ее подушка мокрая от слез.

Я обещал, что ничего не изменится, а теперь просто не хочу ее. Ее прикосновения раздражают, поцелуи отдают полынью. Когда я вытащил ее из того дерьма, в котором она оказалась по своей глупости, сам себе поклялся, что смогу защитить ее и позаботиться о ней. А теперь, получается, предаю ее. Отставляю в сторону, как ненужную вещь, все больше прикипая к Ясмине.

Уверен, что если бы не эта проклятая связь, я бы и не взглянул в сторону Ясмины. Чем бы могла прельстить меня, искушенного мужчину, невинная послушница?

Лилия — мой осознанный выбор. А Ясмина — морок, иллюзия, созданная истинной связью. Об этом нужно всегда помнить, пока связь окончательно не одурманила меня.

Осторожно укладываю Ясмину на кровать. Трогаю ее ладошки. Ледяные. Кутаю ее в одеяло. Невольно любуюсь ею. В лунном свете она прекрасна. Приподнимаюсь, чтобы сделать ей горячий чай с медом. Но в этот момент из-под одеяла выныривает ее рука и хватает меня. С приоткрытых будто в ожидании поцелуя губ Ясмины, слетает:

— Не уходи. Останься со мной. Пожалуйста.

Всю ночь согревал своим телом холодную как льдинку Ясмину. Только к утру ей становится лучше. Не сдержавшись и запечатлев легкий поцелуй на ее виске, оставляю ее досматривать сны. Сегодня нужно просмотреть донесения с границы и подготовить отчет императору. Даже в отпуске нужно держать руку на пульсе.

Но перед тем как засесть над бумагами в кабинете, захожу в покои Лилии. Застаю ее полулежащей в неудобной позе в кресле. Заслышав скрип двери, она поднимает голову и слабо улыбается. Темные круги под глазами выдают, что она не спала.

— Наконец-то ты пришел! Как все вчера прошло?

Она медленно подходит ко мне. От легкого движения плеча шелковый пеньюар соскальзывает с него, обнажая безупречную, молочную кожу. Раньше этого хватило бы, чтобы я завелся. Раньше. Но не теперь. Поправляю ткань, возвращая шелк на место и прикрывая плечо.

— Лучше, чем могло быть, — даю неопределенный ответ.

— Вы так рано вернулись. Что-то случилось? — встревоженно интересуется она, внимательно вглядываясь в мое лицо. — Старейшины остались чем-то недовольны?

— Разве что тем, что мы не остались на празднование. Ясмине стало плохо.

— Плохо?! — удивленно восклицает Лилия. — Но почему?

— Переволновалась.

Не хочу рассказывать Лилии о танце единения душ. Она и так переживает и боится, что наши отношения изменятся.

— Ты тоже переволновался? — спрашивает она и, прежде чем я успеваю понять, что она собирается делать, опускается на колени и тянется к поясу брюк.

Перехватываю ее руку и поднимаю ее с пола.

— Не сейчас, Лилия.

Ее глаза моментально становятся влажными от выступивших слез, щеки покрываются пунцовыми пятнами.

— Не сейчас? А когда, Эрнан? Ты постоянно отвергаешь меня. Ты хоть представляешь, каково это — чувствовать себя нежеланной? — выкрикивает она. Ее голос дрожит и прерывается.

— Ты все не так понимаешь. У меня просто много работы, я устаю.

— И тем не менее ты проводишь ночи с ней. Я тебе больше не нужна, Эрнан. Вот такая цена твоего слова! Цена твоих обещаний. Может, мне лучше покинуть этот дом?

Она отворачивается от меня и подходит к окну, плечи ее дрожат от едва сдерживаемых рыданий. Я подхожу к ней и обнимаю ее сзади, но она скидывает мои ладони.

— Все образуется, милая, — шепчу ей.

— Образуется? Ты скоро начнешь считать ее настоящей женой. Связь возьмет над тобой верх, и ты будешь бегать перед ней на задних лапках, в то время как она будет задирать юбки перед твоими друзьями.

— Что ты сказала? — рывком разворачиваю Лилию к себе лицом.

Она испуганно смотрит на меня, закусив губу.

— Прости, я не хотела говорить, — еле слышно лепечет.

— Что ты имеешь в виду?

Она отчаянно машет головой, сжав губы в тонкую ниточку.

— Говори! — трясу ее так, что кудряшки, обрамляющие миловидное личико, испуганно подскакивают.

— Она уединялась с Брианом в библиотеке, — выпаливает скороговоркой как на духу. — Прислуга слышала, как скрипела мебель.

Отпускаю Лилию, и она чуть не заваливается назад по инерции. На мгновение глаза застилает кровавая пелена.