Мое тело отказывалось от новых испытаний, и уговорить его немного повременить с неуместными обмороками мне так и не удалось. Может, оно так мстило мне за многие дни, проведенные в боях с абсорбами, или же за прерванное лечение моего недуга.

Я покачнулась и стала падать на металл пола. Он был почти у моего лица, когда Император все же решил меня придержать. «Воспитание-то не победить!» — подумала я, мысленно усмехнулась и провалилась в темноту.

— Она сильно пострадала, но как и любой нетренированный человек под воздействием Элайи, — произнес голос из пустоты. Я сделала вид, что не пришла в себя. Даже не проснувшись до конца, мое сознание побуждало меня к осторожности, ощущая опасность. — Кровь у нее не совсем нормальная, но тут, думаю, виноват какой-то вирус, а не Тьма. Во всем остальном — она здорова.

— Ты можешь поклясться, что она не темник? — спросил другой, уже знакомый голос. Из него исчезла ярость, осталась только безграничная усталость.

— Ваше Величество, я говорю лишь то, что вижу. То, что показали приборы и анализы. Она не обычный человек, может быть, даже и не человек вовсе, но не темник. Да вы и сами знаете, даже ваше тело не защитило бы ее от залпа Элайи, будь она заражена.

Послышался усталый вздох.

— Ладно! Через три дня будем на Гире, пусть разбираются протекторы, это их задача — отделять Свет от Тьмы. Но все же привяжите к кровати. Кем бы она ни была, дружелюбной ее не назовешь.

Я полежала тихо какое-то время, затем пошевелилась и застонала, имитируя пробуждение. Но вокруг уже никого не было — белая больничная палата пуста, лишь сверкают хромированные детали да мерцают приборы. Рядом с изголовьем стоял столик, на котором я обнаружила пластиковый сосуд с водой и несколько странного вида бутербродов.

Есть не хотелось совершенно. Я дернула рукой, проверяя длину своего поводка, и устало откинулась на подушку. В голове царила гудящая тишина и разрабатывать новые версии казалось пустой тратой времени. У меня была единственная гипотеза из всех наиболее реальных, но она требовала общения с живыми носителями информации.

Я ощущала низкую вибрацию двигателей, передающуюся от корпуса металлу кровати, тихо шелестела система воздухоочистки, но в остальном звуков не было. Как и долгое время не наблюдалось у команды звездолета жажды пообщаться с пленником. Но не стоило исключать возможность наблюдения за мной через камеры.

Прошла целая вечность, мною были с риском для жизни съедены бутерброды и выпита вода, изучены все приборы, сосчитаны стыки на стенах и заклепки на потолке. К концу своего одиночества я уже стала немного сходить с ума, поэтому решила проверить ремень, что держал мою руку. Он был сделан из очень прочных синтетических волокон, что порадовало — небольшим фаерболом он может быть легко расплавлен.

Вдруг дверь открылась и на пороге появился Император собственной персоной. Уже без доспехов, в легкой безличной и однотонной рубашке, прямых брюках и высоких сапогах. Как оказалось, броня не сильно добавляла ему форм: широкие плечи, мускулистые руки, высокий рост — да и весь он казался довольно непривычно большим.

Серьезный взгляд, серебристые, с зеленоватыми прожилками глаза, жесткая линия губ, высокие скулы — все это смотрелось странно для явно юного возраста. Если я хоть что-то смыслю в возрасте людей — Императору было лет двадцать, максимум. Он был красив и даже изящен, несмотря на мощь.

Радовало, что слепая ярость исчезла с его молодого лица, и несмотря на усталость в его выражении сквозило любопытство, хотя настороженность и сомнения все еще остались. Он вошел в палату, остановился за порогом, выдерживая дистанцию, и движением руки закрыл автоматическую дверь. На груди Императора что-то знакомо блеснуло, заставив меня на миг замереть.

— Прошу прощения, я, конечно, осознаю, что являюсь пленником и боевые трофеи ценились во все времена, но эта вещь, — я указала рукой на золотую подвеску на шее блондина. — Является фамильной реликвией. К тому же обладает свойствами, которые пагубно отражаются на тех, кто пытается ее присвоить без права крови.

Император глянул вниз, бережно коснулся амулета кончиками пальцев и спрятал его под майку.

— Я это знаю, — тихо заявил он и подошел ближе к моей койке. — Вопрос откуда этот амулет у вас и почему вы так хорошо осведомлены. Но эта реликвия вам не принадлежит.

Предвосхищая мои возражения, он достал из кармана такой же точно амулет. Лишь спустя мгновение я поняла, что моя подвеска всегда висела на заговоренном плетеном шнуре, а его — на тонкой золотой цепочке. Два знака в одной комнате.

Император положил амулет на столик и выжидательно посмотрел на меня. Я же одним движением подхватила свое украшение и чуть неуклюже повесила его на привычное место. Знак королевской семьи Леары, великий и таинственный амулет нашего рода. Отец брал с нас клятву никогда их не снимать и биться до последнего, защищая реликвию. И этот золотой герб на шее неизвестного Императора. Моя теория дополнялась новыми данными. Но пока заявлять о ней во всеуслышание я не собиралась. Может быть, потому что сказать вслух — значит признать, что моя счастливая звезда не просто закатилась, она явно была сожрана абсорбом!