— Да не убоится он Тьмы, да не дрогнет его рука, да будет светел его путь и чиста память! — хором отозвались воины в шеренгах.

Парад? Устаревший обычай? Но почему практически без свидетелей, если не считать нищих? Обычно на подобные мероприятия собирались толпы зрителей, и старые обряды возводились в ранг культурного и массового мероприятия. А тут место выбрано неудачно. Космопорт меж двух городов-мегаполисов планеты, на отшибе и глубокой ночью. Да и кто мог в правительстве санкционировать подобное — перекрыть одну из главных дорог к космопорту ради обряда?

Говоривший отошел в сторону и легким, изящным жестом дал второму носильщику — видимо Усланду — знак приступать. Тот опустился на колени перед шаром и стал что-то открывать, двигать, менять, отчего таинственный багаж стал превращаться в…

Я вздохнула и чуть отпрянула в тень. Можно жить в любом мире, верить в любых богов и выглядеть как угодно, но если ты воин, то всегда узнаешь мощное оружие с первого взгляда. Тем более, если оно создано людьми.

Из шара выдвинулись три ноги, обеспечивая устройству опору, сам шар уже не был круглым, скорее вытянулся, верх открылся, обнажая взгляду кресло и рычаг управления. Все менялось, перестраивалось, изгибалось, многосоставные мембраны из металла, диафрагменные и секционные части раскрывались и расширялись. Вскоре, перед нами стояло невысокое, мне по колено, нечто, с упорами, креслом и рычагами. Самих орудий или подобных им устройств я не увидела, и это напрягало — непонятно, куда был нацелен агрегат.

Усланд сел в устройство и стал что-то регулировать, пока солдаты вокруг и белокурый оратор стояли молча, не меняя гордого и торжественного выражения лиц.

Имперцы, однозначно, но что за странное подразделение? Религий, посвящённых культам Света и Тьмы и других подобных заморочек в техногенном мире не было с давних пор. Я не слышала ни об одном подобном ордене или клане; несомненно, они бы заинтересовали меня.

Может, это сохраненная древняя традиция данной планеты, на которую Империя закрыла глаза, как на историческое наследие? Но способ, время и антураж вызывали вопросы.

Например, на Гденше, где боевые искусства были возведены практически в культ, местные войска колонистов выходили на парады в доспехах, полученных в битвах с пауками — кирасах из хитиновых пластин. И подобно этим же ребятам, на груди находились выгравированные символы Империи и самого Гденша. Но опять-таки — где восторженная толпа? Очень уж обыденно и как-то таинственно все происходило, походит на внутриведомственное событие. Что-то не сходилось.

Я так увлеклась действом, что забыла обо всем на свете, а фигуры в золотистых доспехах полностью поглотили мое внимание. Нищие, а их был уже почти десяток по обеим сторонам канала, неотрывно и выжидающе глядели на воинов. Я тоже замерла, тем более что нужно досмотреть все до конца, чтобы принять правильное решение. Это могла быть попытка теракта, хотя я не слышала о таком в развитых мирах, или же таинственный, секретный и политически значимый обряд — дань прошлому этой планеты. Вмешаться или нет? Пробраться под кустами и выйти обратно на лестницу, а то и вовсе вернуться в космопорт за разъяснениями? Может всезнайка-Адриан мне расскажет больше? Как всегда, победило любопытство, и я осталась под прикрытием зелени.

Позолоченная спина одного из воинов чуть прикрывала от меня агрегат, и я осторожно выглянула из-за нее. Оружие — или что там это было — по-видимому, пришло в боевую готовность. Усланд, юный паренек в скорлупе доспехов, сидел в низком кресле, вытянув ноги в недра устройства и крепко сжимал рычаги. Я почти физически ощущала его волнение — великий день, как сказал белобрысый. В тот же миг, как я об этом подумала, оратор снова оглядел присутствующих. Усланд запустил агрегат, о чем нам поведало низкое гудение и мерцающие искры по корпусу.

— Уничтожь приспешников Тьмы, уничтожь их всех! — скомандовал он, недвусмысленно и категорично указывая на потрепанных нищих за каналом.

— Ни хрена себе! — громко произнесла я, совершенно неожиданно даже для самой себя. Резким движением на меня уставились все воины. Стараясь как-то смягчить тон высказывания, я пробормотала, — кардинальное решение проблемы неравенства и социального расслоения… я бы даже сказала, не совсем в духе гуманизма Империи…

Воины расступились и сломали строй, каким-то резким, испуганным движением, словно золотые рыбы, вспугнутые пловцом. Ко мне подлетел их командир и, перекрикивая нарастающий рев агрегата, зло бросил:

— Что ты сказала?!

— Гадство это, говорю, устраивать массовое убийство! — ответила я, малодушно надеясь, что меня плохо расслышат. Если я опять что-то натворю — а меня изрядно к этому подмывало неадекватное массовое истребление людей — Император засунет меня в ящик, положит в трюм «Солнца» и отправит в черную дыру без пилота и топлива, чтобы я уж точно не вернулась!

Глаза светловолосого командира опалили меня яростью, настолько сильной, что она могла бы плавить металл. Но не только злость, но и какой-то суеверный, потаенный ужас, заставлял дрожать его напряженные губы, суживал зрачки и сжимал сильные пальцы в кулаки. Но тем не менее, через мгновение, мужчина судорожно оглянулся на агрегат, а затем молниеносно толкнул меня всем своим весом в кусты, ломая моей спиной тонкие ветки, разрывающие платье. Я каким-то шестым чувством поняла — не стоит ускользать, это не атака, а попытка прикрыть меня своим телом от включенной на полную мощность машины. Через миг, когда я не могла дышать от тяжести доспехов и рыцаря на мне, а герб на кирасе, как пить дать, отпечатался на моих ребрах, последовал залп.

Все утонуло в свете, не менее ярком, чем взрыв абсорба, к тому же сопровождающимся адским, невероятным шумом. Что-то секло меня по лицу, напоминая об истории Астроила и ледяном шторме. Даже через плотно закрытые веки было больно смотреть, и я ткнулась носом в кирасу воина, ощущая на лице пряди его волос, пряча в них лицо от яркого света.

Вскоре, все стихло. Рыцарь рывком встал с меня, и я застонала от боли в явно сломанных ребрах, от острых игл в глазах — мое многострадальное зрение едва пережило все эти вспышки абсорбов, как вот и новая травма. Шум в ушах бил, словно набат, и накатывали волны дурноты. Ничего не происходило, только я перемежала стонами ругательства, пытаясь хотя бы сесть на рыхлой земле клумбы.