— Просто отлейте лопасти из АБС пластика! В чём сложность?

— В том, что за сотни циклов его не осталось? — взъелся Филинов. — В том, что его производство нецелесообразно в отличие от металлов и дерева, которое можно переработать без остатка? В том, что технологии…

— Всё-всё, я понял, нет пластика, — поморщившись остановил я разбушевавшегося библиария. — Вообще, это может стать проблемой, большая часть технологий моего времени была построена именно на нём. Переработка нефти и газа в массовые дешёвые изделия.

— У нас нет ни того ни другого. Как и любых других полезных ископаемых. Всё, что мы используем — получаем путём полной переработки, выращивания или сбора во время опасных рейдов во внешние миры, — немного успокоившись, пояснил Кирилл. — По этой причине в производстве используются тяжёлые железные, а не латунные гильзы. Стальные пули, без свинцовой заливки. После окончания сезона их легче собирать с помощью промышленных магнитов и пускать в производство заново.

— Да уж, свои особенности. Но лопасти мне нужны, без них я даже не могу протестировать работоспособность дрона.

«Если мы выберемся на передовую ещё раз и соберем пять-семь грамм нанитов, то сумеем создать адаптивный рой. Починка любых предметов на молекулярном уровне, даже своё производство, только медленное. А если соберём тысячу грамм — то станет доступно вообще всё!» — воодушевлённо сказала Сара, появившись рядом в виде голограммы. — «Только представь открывающиеся перспективы!»

«То, с каким энтузиазмом ты об этом говоришь, напрямую граничит с нарушением правил сохранения жизни мне и тебе».

«Рисковать лишний раз не стоит, но у нас прямо под боком огромные запасы нанитов», — сказала Сара, ткнув пальцем в направлении мясного вала. — «Пусть их там мало, ничтожные доли процента, но за прошедшие дни здесь оказались перемолоты сотни тысяч заражённых. С каждого по миллиграмму — нам на апгрейд».

«Придумаешь, как собирать наниты, не погружаясь в воняющую кашу из потрохов и костей с головой, — скажешь».

«Придумывать — это ваша, человеческая, прерогатива. Мы можем повторять, копировать и даже комбинировать ваши прошлые решения, но не изобретать новое. В этом главная проблема. Если в моей базе данных нет нескольких подобных решений, создать своё я просто не могу».

«Но копировать можешь? А они могут копировать? С какой скоростью и точностью?» — настороженно спросил я и, получив ответ, выдохнул сквозь зубы.

— Господа, новая вводная. На основе образцов вооружения и техники противник может создавать собственные. Полные аналоги или комбинированные. Плюсы — у заражённых нет пороха, так что, скорее всего, пушки они не построят. Минус — если они сумеют скомбинировать наши орудия и их встроенное вооружение, нам всем придётся очень туго.

— Если речь о копировании, то это не страшно, — успокоил меня Филинов. — Нам заново пришлось переизобретать рецепты пороха из биологических отходов животной и растительной жизнедеятельности. Это длительный процесс, шестидесяти ночей на это точно не хватит. А позднее они окажутся полностью отрезаны от своего мира и добить остатки не составит труда.

— М-м. Тут вот какая штука, — выслушав очередное высказывание Сары, продолжил я. — Они способны копировать химические составы на молекулярном уровне напрямую, при наличии всех компонентов в прямом доступе. Без длительной технологической цепочки и развёртывания производства. Могут это делать лишь владыки, с парой десятков килограмм активных нанитов в теле, но пяти таких тварей хватит на производство примерно ста килограмм пороха в сутки.

— Если смотреть за день — не очень много, — уже с меньшей уверенностью проговорил Кирилл. — Но если им дать время, и они задействуют не пять, а всех тварей, то вполне смогут начать контрбатарейную борьбу.

— Так вот они чем занимаются в этом дьявольском тумане! — вскочив со своего места, сказал Бобров, и бросившись к телефону. — Они готовят пушки! Будут стрелять!

— Если, начнут копировать. Тут главное — «если», — остановил я коменданта. — Да, штаб лучше предупредить, но пока информация не точная.

В этот момент форт вновь сотрясся от невероятной отдачи и, плюнув на дальнейшие разъяснения, я сел за перископ. Всё тряслось, трубы ходили ходуном, и зеркала искажались, жутко коверкая изображение, но даже так не заметить вылетевшую в сторону врага комету было невозможно.

Я ещё успел подумать, что нет никакой разницы, какого размера снаряд сбивать, если у врага есть ПВО. Но спустя несколько секунд, когда тряска чуть улеглась, сумел рассмотреть, как от бомбы разлетаются в стороны искры попаданий. И не одна-две, а целые снопы.

Хвост кометы всё рос, вытянувшись в десятки раз. Пока на высоте в несколько сотен метров она не взорвалась яркой белой вспышкой, быстро переходящей в алое пламя, и дождём, обрушилась на один из дымных столбов. Зачем? Почему? Смысл такого манёвра был для меня не ясен.