Мне оставалось лишь прислушиваться. С минуту или около того было тихо, а потом раздались выстрелы, Шон вспыхнул…

Не помня себя, я сорвалась вниз и оказалась в просторном подвале, освещённом настоящими факелами. Мужчины дрались с каким-то многоголовым монстром, а за их спинами в пентаграмме умирал divinitas.

Я не отрицаю того, что часто туплю, не вижу дальше своего носа и так далее и тому подобное, но иногда я совершенно точно понимаю, что происходит и что надо делать. Как сейчас.

Монстр просто отвлекал всех на себя, а вот если этот divinitas умрет, то тот, кто выкачивает его силу, получит неоспоримое преимущество, и нам всем крышка. Из оружия у меня был только кнут и золотой скальпель, если можно назвать оружием медицинский инструмент, прихваченный на случай заражённых укусов.

Я порылась в сумке и наткнулась на полуживую Кисс — концентрация тьмы здесь её просто убивала. Схватив скальпель, я приблизилась к умирающему, не входя в пентаграмму. Он показался мне страшненьким и смутно знакомым, но раздумывать над этим фактом было некогда.

Его руки и ноги были прибиты к полу каменными клиньями, прикасаться к которым я не стала бы ни за что на свете. Вынуть клинья было нельзя, зато можно срезать плоть вокруг них, тем самым разомкнув их контакт с телом. Я начала с ладони. Мне пришлось перенести руки за линии пентаграммы, и это ощущалось так, будто я засунула их в мерзлое болото. Постаравшись не думать ни о чём, я орудовала скальпелем, одновременно дёргая ладонь в попытках снять её с клина. Наконец мне это удалось, и я, схватив умирающего за руку, оббежала пентаграмму. Не просто так я доставила несчастному лишние мучения, надо было изменить положение его тела в рисунке. Со второй рукой вышло быстрее, и полумёртвый инстинктивно скрючился, прижимая руки к себе.

Я занялась его ногой, но здесь возникли сложности — кости при соприкосновении с клином словно оплавились, а золото не тот метал, которым можно что-то сделать с костями.

— Что ты здесь делаешь? — это Шон заметил меня.

— Его надо спасти, иначе его жизнь даст силы Той и нам не уйти…

Шон, почти потерявший человеческое обличье, размашисто подошёл, схватил за ногу и изо всех дёрнул её вверх. Раздался треск, но стопа так и не снялась с клина, Шон не сдавался и тянул вверх. В конце концов в его руках оказалась конечность с почти оторванной стопой.

— Надеюсь, Оптимус оценит наши старания, — произнес он, берясь за вторую ногу.

Оптимус! Ну да, вот почему это страшилище показалось мне знакомым. Именно это обличье принял мой брат по отцу, когда мы все вместе отбивались от него.

Оторвав и вторую ногу, Шон вытащил тело из пентаграммы.

— Пати, марш наверх, или мне придется тебя отнести.

— Раскомандовался! — обиженно крикнула я, тем не менее, спеша к лестнице наверх.

Между прочим, как только тело Оптимуса покинуло пентаграмму, монстр-гидра, с которым бился наш отряд, заметно замедлился и потерял координацию. Досматривать, чем кончится бой, я не рискнула, понимая, что надо убираться отсюда, пока в состоянии двигаться.

Я вылезла наверх и ненадолго отключилась, вновь оказавшись на своем лугу. Он был каким-то тусклым, замершим, словно перед грозой. Я села, потому что ноги не держали, как вдруг появилась чужая собака и принялась облизывать лицо. От этого я и очнулась. Пес Седрика в зверином обличье не спускался в подвал и теперь вот пытался мне помочь.

Только я пришла в себя, пытаясь собрать разбегавшиеся от давления чёрного vis мысли, как один за другим из люка вылезли наши мужчины. Последним шёл Шон, тяжело таща на себе Оптимуса. Один оборотень-кот был при смерти, его товарищ безмолвно положил раненого к моим ногам.

— Фрешит не в силах его перекинуть, — прокомментировал усталый Арденте, возясь со своей раной.

А что я могу сделать? Впрочем, один способ есть всегда. Я вновь достала скальпель и тщательно вытерла его. Полоснув по запястью, я выпустила свою кровь в рану и несколько капель в рот умирающему оборотню, а потом отдала приказ силе заживить тело. Вышло не очень хорошо: неконкретный приказ в лечении — напрасная трата сил. Но у меня не было возможности разбираться в повреждениях, я лишь остановила кровь и подпитала мохнатого, чтобы он смог дотянуть до встречи с Ауэ.

Меня подхватил на руки Фрешит, наверное, как наименее пострадавший. Скальпель незаметно перекочевал к Арденте, и он на ходу срезал рваные куски плоти с руки.

— Не боишься оставлять здесь плоть и кровь? — поинтересовался Седрик неимоверно усталым и надтреснутым голосом.

— Я боюсь, что делаю это слишком поздно. Разберусь с собой и займусь тобой. Потерпи.

Первыми до лифта добрались оборотни, вторая ходка была наша. Кое-как протащившись через «столовую», мы спустились на третий этаж и сделали привал. Тяжело раненного оборотня товарищ понес дальше, на улицу к Ауэ. Арденте, как и обещал, занялся Седриком, а Фрешит пристально уставился на Оптимуса.