Рисковать ими без лишней надобности было глупо.

— Какое месиво, мать его, — с придыханием произнёс Хаск, глядя на алую кровь, растекающуюся по площади.

— Н-но как… мы наблюдали, но что… — Амире подобрать слова было несколько сложнее. — Но что теперь?

Я повернулся к ним.

— Антон сошел с ума, решил… — я глянул на ошарашенного парня у своих ног, который лишь глупо моргал по сторонам, — … я хер знает, что он там себе решил. Но разгребать мы теперь это всё будем долго.

По лицам мечников пробежал целый спектр эмоций. От удивления, смешанного с отвращением, до простой злобы. Что Хаск, что Амира машинально схватились за своё оружие, взглядами сжигая Антона в пепел; остальные, похоже, тоже были совсем не рады.

Кажется, от расправы их останавливали только солдаты, рыскающие вокруг, да моё серьезное, уставшее лицо.

Я глянул в центр площади. Ашвини оказались не самыми глупыми Богами. Только заслышав вертолеты, они специально выбрали самое видное место на всей площади и сели на колени, подняв обе пары рук вверх. Солдатам это, конечно, не помешало устроить божеству теплый приём с кучей пинков и ударов по лицу, однако и убить Бога никто не попытался.

— Теперь нам будут задавать вопросы, — сухо отозвался я, наблюдая за тем, как какой-то майор вдалеке пытается понять, где взять сразу две пары наручников такой прочности, чтобы сдержали Ашвини. — И мы ответим на них. Честно.

Было понятно, что мечники хотят что-то мне возразить, однако мой тон не оставлял им выбора, кроме как подчиниться. Это не просьба и даже не совет.

— Слушаемся, — синхронно произнесли Хаск с Амирой.

Где-то через пару минут рядом с площадью громко заскрипели ещё одни тормоза.

— Мне плевать, кто ты, хоть генерал, — строгий мужской голос звучал громко и спокойно одновременно. — Я иду к своему сыну, и ты меня не остановишь.

Я заинтересованно приподнял бровь. Честно говоря, это заняло даже больше времени, чем я думал. Первый взволнованный родитель успел подскочить к Академии за какие-то десять минут.

Караулил в лагере, что ли? Как его вообще сюда пустили?

Впрочем, когда из-за угла здания вышел статный мужчина в костюме, который выглядел буквально как Антон, только лет на двадцать старше и с волосами покороче — все вопросы отпали сами собой.

Виконт Кислевский. Собственной персоной.

Я улыбнулся. Очень интересно.

Он оказался напротив меня в два шага.

— Какого хера ты стоишь и лыбишься, придурок?! — грозно рявкнул он, — Ты что, не видишь, что моему сыну плохо?!

Я сделал шаг назад и указал на Антона обеими руками.

— Ваш сын, вы и разбирайтесь.

Кислевский-старший на мгновение, кажется, завис. Типичная реакция на отпор от человека, который привык к тому, что перед ним все лебезят и пресмыкаются.

Тихо выругавшись, мужчина упал на одно колено и подхватил сына под руки.

— Ублюдки, — виконт сплюнул на каменные плиты. — Я вас запомнил. Мой сын вас спас, и вот как вы его благодарите?

Амира с Хаском быстро переглянулись. Мужчина же продолжал.

— М-мечники, мать вашу, — он болезненно кряхтел, пытаясь выравнять равновесие с повисшим на нём тряпичной куклой Антоном, — Братство, мать его.

— Да пошли вы! — не выдержала Амира, — И пошёл он! Что вы вообще знаете о том, что здесь произошло?!

Виконт чуть не выронил сына из рук.

— Как ты разговариваешь с виконтом?! Мой сын был единственным среди вас, кто был способен решить эту ситуацию. Единственный, кто был достоин звания мечника, — он ткнул свободной рукой в девушку. — И ты это знаешь! Вы все это знаете! Ты…

Когда он занес палец, чтобы ещё раз ткнуть им Амиру, между ними внезапно навис Хаск.

— Твой сын, — парень кивнул в сторону трупов на площади, — сегодня убил людей.

— Мой сын, — виконт враз выпрямился и посмотрел Хаску прямо в глаза, — всех спас.

Внезапно со стороны площади начали раздаваться голоса.

— Д-да этот е*учий псих Лену на куски изрубил!

— Мы чуть не сдохли из-за него!

— Пошел ты к чёрту со своим сыном!

— Ублюдки!

Я удивленно обернулся. Те из студентов, кто мог стоять на ногах, смотрели на Кислевских с ненавистью.

— Надеюсь, твой сын сдохнет!

— Если бы не он, наши друзья были бы живы!

Толпа расходилась всё сильнее и сильнее. Кажется, кто-то кричал на Кислевских даже из положения лежа.