— Ну, — стоило Амире меня увидеть, как она тут же сорвалась с места. — Как всё прошло? Что будет?

Я отмахнулся.

— Да ничего не будет. Немного лжи, страха и Антон теперь герой, если вы не в курсе.

Хаск гневно скривился.

— Ублюдки.

— Ага, — безразлично произнес я, оглядываясь по сторонам. — Как-то здесь пусто.

На центральной площади не было никого, кроме пары солдат, по-прежнему стоящих на коленях Ашвини, на которых нацепили какое-то подобие металлической смирительной рубашки, и огромного Геракла, который этим процессом руководил.

Амира пожала плечами.

— Кажется, учебный год в этом году заканчивается раньше. Всех студентов отправили по домам. Когда откроется Академия — никто не знает.

Хаск хмыкнул.

— Если откроется вообще. Мы все в полной жопе.

— Стерлинг! — раздался знакомый женский голос у меня за спиной.

Я удивлённо распахнул глаза.

— Елена?

Девушка бросилась мне на шею.

— Я всё видела… из окна, вообще всё… я так переживала…

Меня немного смутил этот приступ нежности, однако на объятия я всё же ей ответил. После чего поставил её обратно на землю.

На мгновение повисла неловкая пауза, которую поспешила разбить Амира.

— Хорошо, конечно, что мы все живы, — она вздохнула. — Но я до сих пор не знаю, что с моим отцом.

— А я не знаю, что мы собираемся делать дальше, — добавил Хаск. — Учитывая всё, что мы знаем.

Я поднял перед собой руку.

— Дайте передохнуть секунду, ладно? — я хмыкнул. — Да и к тому же, всё довольно просто. Антон теперь герой. И Антон захочет сделать что-то очень тупое. А значит, мне… или нам, если хотите… нужно быть рядом с ним.

Хаск фыркнул.

— Да тебя на километр к нему теперь не подпустят.

— Это правда, — я посмотрел на Елену. — Благо, у меня есть один недокриминальный недоавторитет в должниках. Думаю, имеет смысл с ним на эту тему поговорить.

Мечники закивали, словно понимали, о чем я говорю.

— Кстати, — я почесал затылок. — А кто-то вообще видел Петю?

— Он был с нами. Сначала, — девушка быстро начала оглядываться по сторонам, словно ожидая, что мой сосед по комнате появится из-под земли. — Но когда Антон начал рассказывать про твоё прошлое…

— Чёрт, — тихо выругался я.

Ну, этого следовало ожидать, рано или поздно.

Конечно. Он всё понимал.

Сейчас не время.

Сейчас критическая ситуация и лишние вопросы только будут мешать.

Однако Пете казалось, что они со Стерлингом друзья. Почему он не может рассказать правду даже ему? Полную и неприкрытую?

Почему, почему…

Да потому что это тип, с которым они все провели последние дни — ни черта не Стерлинг.

Он Сизиф. А значит, Стерлинг где-то в другом месте.

И Петя до него добёрется.

Он повторял себе эту мантру уже целый час. Его мысли перебил лишь приехавший на остановку автобус. Петя чудом сумел выцепить себе место на рейс подальше от Академии, увозящий отсюда не самых богатых её студентов.

Он поправил сумку.

На деле этот фолиант куда тяжелее, чем ему всегда казалось со стороны.

Вергилий как-то сказал ему, что люди портят всё, к чему прикасаются. Что человек — единственный источник бед и создатель своих скорбей.

Вергилий много чего говорил на эту тему.

А Боги, говорил он — может, не идеальные, может, тоже подверженные страстям — всё же единственные, кому под силу направить это стадо на нужный путь и удержать от полного разрушения.

Данте решительно не соглашался с ним тогда, с начале их вынужденного знакомства. Молодой и рьяный, только-только спустившийся в Ад, он ещё не успел растерять своего идеализма и верил, что Боги — просто опьяневшие от своей силы и безнаказанности тираны, а человечество способно само определять свой путь.

Собственно, это он всегда и доказывал — словом и мечом, с ранней юности.

Доказывал, когда спас семью «богоотступников», виновных лишь в том, что их младшая дочь позволила себе пару неразумных фраз в адрес Богов — за что жрецы желали принести её в жертву, а имущество её семьи изъять в пользу храма. Что ж, у него вышло отбить их, прикончив главного жреца. Он ни о чём не жалел, хотя его семье и пришлось бежать их тех мест — жрецы грозили всем жителям городка несчастьями и гневом богов на их головы, и простые горожане готовы были растерзать его семью, лишь бы избежать этого.