— Чего?! — майор снова нахмурился, недовольный тем, что я его перебил. — Что ещё за причина?

Я хрустнул пальцами. Обычно в такой ситуации бедным парням, поставившим свою подпись, действительно делать нечего. Но не мне.

— Причина? Я пацифист.

А секунду спустя мой кулак влетел майору прямо в рожу.

Двое военных дёрнулись в мою сторону, пока майор отлетал к стенке; я ушёл вниз и толкнул одного из них в сторону, прямо на лужу кровавой блевотины в углу, а другому подставил подножку.

— Ф-ф-тоять! — шепелявил майор, отлетевший к стенке. — Ф-фука!

Кажется, в ближайшее время его улыбка будет не такой отвратительно сияющей.

Схватив со стола бумаги с подписями — все вместе, пусть остальные парни порадуются, когда проспятся! — я несколькими движениями разорвал их на мелкие клочки и шагнул к двери. Позади меня удивлённо шевелились и болезненно моргали очнувшиеся от шума парни.

Навстречу мне уже сбегались новые люди в форме. Все в небольшом здании явно услышали крики и удары.

Что ж, будем бить. Я метко зарядил в лоб первому нападающему, затем второму; бросил третьего через бедро…

Часть военных оказались патриотами своего дела, а потому продолжали пытаться на меня напасть; часть оказались умнее, и просто убрались с моего пути. Я направлялся к выходу — уберусь отсюда, а дальше пусть решают без меня.

— Фтой!! — орал за моей спиной беззубый майор. — Вадервыте его! Свочно!!!

Он попытался меня догнать, но мой локоть угодил прямо ему в печень, и майор рухнул передо мной на пол, глотая воздух.

Я был уже в трёх шагах от входной двери, когда она распахнулась — и внутрь на полной скорости ворвался отряд вооружённых до зубов жандармов, или как они тут назывались. Кто уже успел вызвать? При виде меня и валяющихся повсюду военных разной степени побитости их лица вытянулись, и на меня тут же наставили не меньше десяти стволов.

Какая неприятность, блин.

— Ага!!! — торжествующе заорал майор, ползя по направлению ко мне и жандармов. — Авестуйте его! Авестуйте свочно эту фуку!!!

Жандармы не шевелились, глядя на меня; один из них, похоже, главный, вытащил телефон и что-то судорожно искал там, глядя то на меня, то на экран.

Майор всё полз вперёд; он попытался схватить меня за ногу, но я лишь пнул его, и он перекатился вперёд, оказавшись между мной и жандармами.

— Ай!! — взвыл он. — Фего вы вдёте?! Авестуйте эту фуку!..

Главный жандарм так же молча шагнул ко мне.

— Наконец-то! — возликовал майор. — Тебе конец, фука… Аааааа!!!

Глава отряда наступил на его руку — похоже, не специально — и, перешагнув его тело, деловито отдал мне честь.

— Господин Стерлинг Мифф? — осведомился.

Я пожал плечами.

— Похоже, вы и без меня знаете, кто я такой.

— Господин Мифф! — глава жандармов продолжал стоять навытяжку. — Высокородный господин Люк Гресс передаёт вам своё почтение и выражает надежду, что вы окажете ему честь и придёте к нему на ужин сегодня вечером!

Это было как-то… слишком приторно.

Нет, я не про крепкий бульон с яйцом и восхитительными маленькими пирожками, которые мы ели втроём с Люком и Клавдием Грессами. Я про них самих. Улыбки, вежливые манеры. Те фальшивые извинения, которыми они меня встретили — «В прошлый раз мы неудачно начали, давайте забудем то, что было на отборе свидетеля и начнём с начала…»

И ладно бы Гресс упомянул про это раз или два. Нет, он почти не затыкался на эту тему.

— … в общем, — вот и сейчас тоже продолжал он, — я рад, что мы забыли все наши прошлые разногласия, господин Мифф. Словом, вы не в обиде?

Эй. Когда я ем, я глух и нем! Слышал такую поговорку? Я тщательно прожевал кусок пирожка, и лишь затем ответил:

— Ну, я ведь сижу тут. Когда мне передали ваше приглашение, я немного подумал — и решил дать вам ещё один шанс. В конце концов, в тот раз мы просто… не поняли друг друга.

— Именно так, господин Мифф, — закивал головой Люк Гресс. — Именно так.

Ну да, ну да. Ведь в тот раз я был для тебя, по твоей же цитате, «безродной швалью», а сейчас ты, с твоими связями, уже наверняка знаешь, что я тот самый Сизиф из легенд. А это уже совсем другой расклад.

Впрочем, Гресс-младший нет-нет, да кидал на меня раздражённые, если не сказать — злобные взгляды. Кажется, необходимость унижаться передо мной очень сильно его угнетала, и только прямой приказ папаши заставлял сидеть тут и с унылым видом хлебать бульон.