Матерь! Она искрилась, словно я смотрел на солнце…

Бережно, одними пальцами прикоснулся к ее ногам, и мир перевернулся, опуская меня в привычные краски.

Дара лежала на земле. Все в том же белом платье. Только теперь оно было вымазано в серой грязи и в некоторых местах порвано. Тонкая фарфоровая кожа блестела от капель пота. Синие, прозрачные вены с трудом продвигали кровь.

В груди всколыхнулся стыд, поднимая со дна мою совесть. Ее тина горечью потекла по горлу, выливая наружу противоречивые эмоции. Я откинул длинную белую прядь от лица, всматриваясь в него. Тонкие веки с черными длинными ресницами дрожали, а обескровленные, сухие, потрескавшиеся губы чуть слышно пропускали воздух. Если бы не эти признаки, я бы подумал, что она мертва.

Дракон рвался спасти свою истинную. Но я не дал. Решил сам. Тем более телу дракона не пробиться сквозь густую лесную чащу.

Бережно поднял, прижимая к себе, согревая своим телом, которому ночная прохлада была нипочем.

Сделал осторожный шаг, поражаясь, насколько легким и невесомым казалось ее тело. Сжимая зубы от бессилия, досадливо поморщился, она вся осунулась, словно уменьшилась в размерах. Прижал к себе, чувствуя, как замирает мое сердце. Но с каждым шагом, пока нес, в душе рождался небывалой силы гнев... меня трясло от мысли... я посмотрел на ее лицо... что я ее потеряю.

И сам сгину... сейчас это я чувствовал более чем отчетливо... умру, сдохну... от тоски по женщине, которую мне доверили высшие силы...

Я с большим трудом разлепила веки, совершенно не понимая, где нахожусь. Последнее, что смогла вспомнить, точнее ощутить, прежде чем вырубиться, это запах травы, который щекотал мой нос, куда я упала, задыхаясь от боли. Сейчас же пространство вокруг пахло едой, а еще дымом.

Я подняла голову вверх.

Тело отказывалось подчиняться, словно его набили тяжелыми камнями. Любое движение отражалось острой пульсирующей резью в области желудка, подкатывая тошнотой к горлу.

Сфокусировав плывущий от головокружения взгляд, уставилась на деревянный потолок, такой низкий, что, возможно, если бы я подняла руку, то смогла дотронуться до шершавого темного дерева.

Медленно, стараясь не дышать, повернула голову в сторону, разглядывая незнакомое место. Небольшая, даже, можно сказать, крошечная комната вмещала в себя многое.

Стол, стоящий около окна, с белой скатертью, два стула, небольшой шкаф, находящийся неподалеку от кровати, на которой я сейчас лежала. Здесь была даже кухня с открытым очагом, дым от которого со свистом улетал в черную трубу.

Приподнялась на затекшие от длительного лежания локти, тратя последние крохи сил. Тело моментально покрылось испариной. Я поежилась и сразу легла обратно, но не от усталости, а от низкого мужского голоса, раздавшегося позади меня.

— Не вставай. Еще рано. Яд не полностью вышел из тела.

Веррион.

Я задрожала, то ли от его близости, то ли от озноба. Даже тонкое, но достаточно теплое одеяло затряслось, вторя движениям моего тела.

Он здесь? Со мной?

Дракон вышел на свет, открывая свое красивое и хмурое лицо. Он занял собой все пространство комнаты, закрывая обзор своими широкими плечами, на которые был наброшен старый плащ, едва прикрывающий его колени. Я поглубже зарылась в одеяло, утопая затылком в подушке, стараясь провалиться на месте. Мне было неуютно от его взгляда, хотя и сама смотрела в ответ, подмечая изменения, которые произошли с ним за то время, пока я его не видела.

Длинные темные волосы, наспех собранные в хвост, оказались подвязанные простой веревкой. Тонкие случайные пряди, выбившиеся из не очень тугой прически, лезли на лоб, делая его образ более диким, необузданным. Да и вообще весь его вид, отросшая щетина и исхудавшее лицо, все указывало на то, что он устал и вымотан.

Интересно, давно я здесь?

Перехватила его колючий взгляд, встречаясь с черными глазами, которые внимательно за мной наблюдали, пока я бессовестно его разглядывала.

В них гремела гроза, завораживая и парализуя волю. Бетрина во мне зашевелилась, напоминая о своем присутствии, я встрепенулась и отвернулась, не выдерживая напряжения между нами.

Душевная рана, нанесенная им самим, еще не затянулась. Лишь покрылась тонкой прозрачной пленкой, которая от малейшего волнения или воспоминания кровоточила, обнажая обиды и боль.

Видимо, он прочел это в моих глазах, потому что заговорил, не скрывая горечи, которая отчетливо звучала в каждом его слове: