Жертв становилось больше ночь от ночи — не на стене, так внутри. И потому было решено, что ждать больше нельзя. Запасы заготовленных бомб подходили к концу. Сырья становилось все меньше — и две такие же атаки, как последняя волна, городу уже не выстоять. Именно поэтому в замке прошлым днем засели лучшие умы Империи. По отчетам, характеристикам и донесениям они составили команду из самых эффективных сборщиков, чтобы экстренно отправить их к Русалочьему озеру.

Затея, очевидно, опасная. Кто-то говорил, что их шлют на смерть. Вот только не каждый мог отказаться. Тем, кто состоял на рядовой службе сборщиком, предоставлялся выбор: опасное путешествие с весьма существенной выплатой, либо сниженное вознаграждение на период вылазки. Не то, чтобы это был шантаж — все сводилось к тому, что для повышения блага одних нужно его снизить у других. Потому если кто-то, получивший предложение, отклонял его, то просто оставался на своей прежней работе. Со сниженной зарплатой, как и все на той же должности.

Много кому не понравилось решение — особенно новым добровольцам. Не имея опыта, они страшно рисковали при каждом выходе за стену. Зачем делать это, если даже так не выйдет получить достаточно для пропитания семьи? Впрочем, сборщик все еще зарабатывал больше других. С учетом изменившейся политики в отношении еды, даже со сниженным заработком остаться на этом месте было выгодно.

Никто не знал, сколько посевов сгорит. Каждый невыросший сектор, каждый новый день нес с собой все большие траты еды, при этом давая ее меньше и меньше. Сниженная норма, повышенные цены… Торговля уже почти тысячелетие максимально контролировалась остатками государства. И его силы железной рукой карали всех тех, кто в тяжелые моменты пытался поколебать авторитет дворца.

Среди выбранных в качестве кандидатов в экспедицию сборщиков были и осужденные. Не все, но те, кто зарекомендовал себя как пошедшие по пути исправления, усердные и умелые. Более того, для каждого это возможность доказать свою пользу обществу. По окончании похода на них будет составлена характеристика, и после ее оценки сам министр юстиции может даровать им помилование. Такого не мог упустить никто из отправленных за стену.

Вот только Грим хотел отказаться. Он успел понять, что и как устроено за пределами города, как сбежать в нужный момент — но далеко от Велана, с ограниченным запасом оружия, зелий и еды ожидать можно чего угодно. Еще более рискованной работе он предпочитал сравнительно безопасные поля вокруг столицы.

Тем временем, Ауфиль переубеждала его, как могла.

— Каждая вылазка становится все более рискованной, сынок. Из разных секторов все больше сообщений о ночных одиночках, которых труднее заметить. Если так и будет продолжаться, то даже летом не станет проще, — эльфийка искренне не хотела говорить слишком авторитарно, скорее пыталась преподнести свое мнение аргументированно и спокойно… Несмотря на ощущение, будто все естество кричит в панике, требуя заставить Грима во что бы то ни стало согласиться.

Вздохнув в ответ, юноша почесал затылок.

— После двух месяцев я уже привык, думаю… Даже почти свыкся с тем, что могу в любой момент не вернуться.

Ауфиль, стараясь сохранить лицо сдержанное и спокойное, прервала сына.

— Прошу тебя, не говори так. Стоит расслабиться — и придет конец. Стоит смириться — и беда не заставит себя ждать. Я знаю, ты не хочешь умирать. Никто не хочет. И я не хочу, чтобы ты погиб, вся семья за тебя переживает!

Эльф, на вид совсем молодой, но уже статный и представительный, на мгновение отпустил свое лицо — и на нем проявилась глубокая тоска.

— Да, мам, да…

Подойдя ближе к сыну, Ауфиль погладила его по щеке и направила взгляд на свое лицо.

— Что случилось? Кто-то на тебя давит? Кто-то умер? Может… — Грим не дал ей договорить, покачав головой и жестом попросив тишины.

— Нилья… она больше не приходила. Ни в прошлый раз, ни сегодня, — даже просто произнести эти слова юноше оказалось мучительно больно.

— Вот как… Она писала тебе? Передавала что-то? — на оба вопроса эльф кивнул головой, отчего его матушка озадачилась еще больше, — Тогда в чем проблема? Она же не бросила тебя, не забыла, просто…

Грим не дал ей договорить, и с обидой в голосе перебил Ауфиль.

— Занята, да? Она то же самое пишет… Что работает, что не может, что рада бы встретиться… Какой толк, если мы не видимся уже два месяца?

Глядя на своего сына, эльфийка про себя облегченно вздыхала. Ауфиль отлично помнила период, как они с Дереком познакомились, стали сближаться — не без терзаний, горя и тоски. Но, по воле ли Обеллоса, Абсолюта или простой милости Судьбы, эльфы, стоит им найти свою пару, редко расстаются. На интуитивном уровне их тянет к тем, с кем жизнь сложится — и лишь изредка эльфы расходятся, особенно после бракосочетания.

Потому для Ауфиль происходящее с сыном не было секретом: он попросту встретил свою любовь. И она надеялась, что если он сумеет выжить, то его будет ждать светлая пора близости и тепла, так необходимая каждому в этом проклятом городе.

Вот только Гриму объяснять бесполезно — ведь он с самого момента, как встретил Нилью, жил сердцем, а не разумом. Что весьма осложняло ситуацию.

Приобняв сына за плечи и поцеловав его в макушку, эльфийка позволила ему раствориться в своей материнской любви, пусть нужна была любовь другой.