Шрифт:
– Могучи Драконы, мыслителей всех посрамят,
Их разум остер, а их логово — дюжинный клад.
Древнейших же четверо, силы у них не отнять,
Конец воплощают, им почести смеем воздать.
Отец Шарудот, он Конец, и разруха, и смерть,
Он словом своим завершит суеты круговерть.
Коль кто ослабеет, он явится черным песком,
Страшись его мощи, иль сгинешь погибельным сном.
Жена его Шагрия, гнев не желает беречь,
Моли о пощаде, не смея и думать про меч.
Во взгляде ее сохраняется все на века,
И черного блеска не встретишь ты боле никак.
Но есть и другие, мудры и спокойны, как штиль,
Гервель его имя, он доблесть свою не забыл.
Он знает и видит, завеса не скроет ответ,
Глаза его ониксом зрят и пронзают секрет.
Гикавэ с ним в паре которую тысячу лет,
В очах ее черных хранится и первый рассвет,
И первая гибель, и самый последний закат -
Но волю бола не отнимет пророческий взгляд.
— Вот! Видишь? Шарудот — воплощение Конца, Эртос вообще был дурак, что дрался с ним! Дракон просто пришел делать свою работу, вот и все… — даже не замечая, как голос его вновь становится хриплым и тихим, лич воскликнул в пустоту, будто показывая свою правоту в неясном споре.
— Нет, не прилетел, а пришел, — внезапно Тифтар едва не снес себе голову ударом ладони о лицо, как раз спустя пару мгновений после своих слов, — О, Всеотец милосердный, и ты туда же?! Почему вы все думаете, что Драконы летают?! Они — Конец, земля, никаких полетов! У них даже крыльев нет! Как будто кто-то нарочно заронил эту мысль, помяни мои пятки…
Бурча что-то себе под нос, лич взглянул на текст еще раз.
— Ох, да. Все время про это забываю. Давай уже заканчивать, а?.. Нет, я не за тебя волнуюсь, я просто устал, — вежливость не была коньком Тифтара, так что он наконец завершил начатое.
– Шестнадцать Исконных — от силы безмерной идут,
Их Обеллос создал, а мощь даровал Абсолют.
Коль строки начертанны станут однажды нужны,
Так пусть Катастрофа вам явится в вещие сны.
Довольно выдохнув и закрыв книгу, лич будто обрел покой и просветление. Впрочем, длилось это недолго.
— Я все еще жду, когда ты уйдешь… И ты тоже, Библибобл… Конечно, вон там сидит, — Тифтар махнул рукой в темноту, недостаточно освещенную, чтобы разглядеть хоть что-то, кроме полок, — Не смотри на меня так, а то я еще испугаюсь.
Лич прикрыл глаза, расслабляясь и отпуская контроль над телом. Не то, чтобы он его часто соблюдал — только в моменты, когда сам считал это важным, но даже тогда дело было весьма утомительно для неживого.
— Да не сдам я тебя, больно надо, — все еще разговаривая с темным углом, Тифтар будто обращался не к своему обычному незримому другу, — Хорош глаза пучить, исчезни, я хочу отдохнуть в одиночестве.
В библиотеке стало так же тихо, как и было. Тифтар мирно застыл в одном положении, едва дыша. И даже самое чуткое ухо не уловило бы звуков, с какими тайный слушатель лича покинул помещение.
Выбор
От ранней весны прошло почти две луны. Вылазки Грима прошли достаточно плодотворно: с наступлением месяца семерр рождения весны нападков монстров стало меньше, причем на долгое время. Лишь в месяц флорне увядания весны, когда монстры одни вынашивают потомство, а у других оно активно растет, их набеги стали серьезнее.
Именно в этот непростой период, не зная, чего и когда ожидать, юноша наконец освоился со всем, что нужно для работы и выживания в полях. Даже змееволк теперь не был ему помехой — с основной массой справятся стражники, а его серп рассечет тонкую шею твари быстрее, чем та вопьется клыками в плоть.
До Грима доходили новости из города: странные насекомые, отравления и загадочные смерти по всей столице. Сам Шарль Пьемонт был поражен на целый день. Несмотря на все старания замкового управления скрыть эти факты, вышло так себе.
Преступность в городе возросла и почти достигла своего пика. Стражники, особенно такие как его мать, все чаще перерабатывали из-за нехватки рук, а новичков стали брать гораздо менее строго. Редко когда такое случалось за историю города — ведь без надлежащей подготовки станет лишь хуже.
Впрочем, за это время император успел отдать экстренный приказ о всеобщем призыве на стену. Волна монстров в конце последней септимы, когда у Грима был выходной, вышла столь мощной, что пришлось отдать приказ пустить на защиту города всех и каждого.