Дальше я слушать не стал. Чего она вообще хотела?

Резко свернув в удлиняющий путь коридор, я предпочел пройти им несмотря на то, что здесь всегда тяжело воняло экскрементами. И культ Экспульсо тут не замешан — за стенами находились наши главные очистные сооружения, работающие уже триста лет без перерыва. Имелась еще одна установка, но ее правление бункера разумно держало в резерве. Пройдя переулком и вернувшись в главный коридор, я облегченно выдохнул и машинально отметил, что вонь стала сильнее. Может есть правда в словах стариков, талдычащих, что раньше вообще ничем не пахло — ни одна из систем не может без снижения качества работать несколько столетий подряд и без капитального ремонта. Род Якобс вроде как пытался перетащить ответственность за очистные сооружения на себя, но им не позволили.

Парикмахерская старого Бишо была открыта и как всегда пуста. Свет в небольшом зале погашен, горит только одинокая лампа в углу, где стоит накрытое пледом кресло. В нем и сидит улыбнувшийся мне Бишо, складывая газету.

— Зачастил ты стричься, Амос.

— Славного и доброго! — традиционно поприветствовал я старого служаку.

— Экодар грядет! — столь же традиционно ответил он, поднимаясь — Ого…

Увидев, что он смотрит на меня, я внимательно оглядел себя спереди и с боков. Не увидел ничего необычного. Изношенная футболка оверсайз только вчера выстирана, длинные и тоже слишком большие джинсовые шорты затянуты ремнем, на ногах кеды. Выгляжу, как всегда, вроде не испачкан ни в чем.

— Ты изменился, Амос — тихо сказал Бишо.

Скрипнув протезом, он остановился в шаге, вгляделся в глаза, покачал головой:

— Сильно изменился.

— Да вообще не изменился — рассмеялся я, разводя руками — Разве что похудел еще сильнее. Но это потому, что опять бегать начал — я уже рассказывал, когда последний раз стригся.

— Не бросил?

— Бег? Нет. Скорее наоборот — никак не могу наесться бегом и ходьбой — признался я — Словно за шкирку тащит меня кто на Манеж.

— Главное, что не к бутылке тащит — заметил старик и указал на кресло — Ты стричься? Зачастил что-то — хотя я только рад.

— Работы совсем мало? — я спросил с искренней участливостью.

К кому, к кому, а вот к старому Бишо я всегда относился с огромным уважением и состраданием, искренне восхищаясь его прошлым и о нем же скорбя. Бишо потерял на службе в Разведке обоих сыновей и сам вышел из своего последнего боя не целиком. А когда от горя умерла жена, он остался совсем сиротой. Хуракан платил ему двойную пенсию — как ветерану и покалеченному в бою — плюс он вроде как получал ежегодные начисления за полученные на службе награды. Но как он однажды сказал, срезая мне прядь волос на макушке — на кой хер нужны деньги, если не на кого их тратить? Ему самому не требовалось ничего кроме скудного питания пару раз в день, чуток кофе и порой чуток алкоголя — много пить он себе не позволял. А от суицида его спасла работа в парикмахерской, где он сменил жену и разговоры с клиентами. Все это я знал из бесед с ним во время стрижки.

— Работы полным-полно! — он вдруг широко усмехнулся и кивнул на покинутое кресло — Это раньше я там от безделья газетки почитывал. А последние дни с утра до вечера на ногах. Все как один кинулись стричься! Мужики под ноль, а прекрасные дамы больше под гребенку. И всем вдруг стало плевать на угрозы Шестицветиков. Да и те явились одна за другой — и каждую я налысо отстриг, а они как овцы покорные сидели в кресле и слезки пускали по локонам отрезанным… Не твоя работа часом, парень?

— ВНЭКС — коротко и уверенно ответил я — Их работа. Я только краем замешан.

— Вот как! Это интересно! — он совсем оживился — Расскажешь? А то в газетах одна муть… Или торопишься?

— Честно говоря, я как раз и пришел, чтобы поговорить — признался я, с неумелым смущением вытаскивая из кармана шорт плоскую полулитровую бутылку — Тут водка. Вроде хорошая. Купил в новом магазинчике рядом с рыбными прудами Якобс. Говорят похмелья от нее почти нет. И закуски немного купил.

— Вот это да… юноша превратился во взрослого мужика с взрослыми предметами в руке… — Бишо изумленно хохотнул.

— Взрослый предмет? — я глянул на бутылку в руке — Водка что ли взрослый предмет?

— А ты думал — сиська? Это как раз для молодежи. — фыркнув, старик засуетился — Закроюсь ка я на сегодня. И жалюзи оконные опущу, чтобы любопытных не радовать. Садись, Амос. С тобой я всегда рад поговорить. Ты, кстати, не поверишь, но у меня есть целая вареная курица. Бройлер!

— Холисурв… — я чуть не захлебнулся набежавшей слюной — Ничего себе! Купили?

— Да не особо я курятину люблю. Как мне так нет ничего лучше рыбы и утятины. Но после того, как я чуть ли не половину уровня в рекордные сроки подстриг, правление решило мне бонус выдать за старание.

— Курицей вознаградило?

— Ей самой. Пришлось сварить. Курица почета, чтоб ее. Не нагрудная, но настольная. Сидел и думал с кем поделиться благодатью куриной, а тут вдруг ты… Судьба? Судьба! И зеленого лука у меня еще немало осталось, пара не слишком черствых лепешек тоже найдется. Сейчас посидим как следует, Амос! Кусок курицы зеленым луком обмотать, в соль потыкать — и в рот! Вот еда мужика! Готовь жевательный аппарат…

Демонстративно щелкнув зубами, я поспешил помогать с раздвижкой стола и перетаскиванием еще одного кресла из дальнего угла. Вскоре мы уже сидели друг против друга, чуточку торжественно держа наполненные водкой стопки. Я продолжал чувствовать себя не в своей тарелке — лет мне уже достаточно много, а всех этих «взрослых» штук особо не знаю. Такое познается на практике, когда выпиваешь с друзьями. Вот только друзей у меня и не было…