Госпожа Таулус умерла.

Галатея погибла…

Семейная линия оборвалась…

В голове звучали слова лежащей у меня под боком живой, горячей и нагой девушки с красивым именем Галатея, сказанные ей во время нашей последней встречи у меня в комнате.

«Это взрослая жизнь, Амос. В ней нет чудес и нет ничего сказочного. А у меня последний день свободы».

Тогда же она отправила меня за фальшивым ликером и двумя сурвдогами со всеми добавками, а она сонно улыбнулась мне вслед:

«А я пока вздремну… и пусть мне приснится будущее, которого у меня никогда не будет…»

Она осознанно выбрала спокойную обеспеченную жизнь вместе с мужиком втрое старше ее, зрело рассудив, что скоро тяжелобольная мама умрет и ей придется совсем тяжело. Она сделала правильный выбор и… ее жизнь оборвала случайность. Полезла куда-то высоко и сорвалась…

Не дойдя нескольких шагов до своей двери, я резко остановился.

Полезла высоко?

Я знаю… вернее знал Галатею уже очень давно. Мы часто общались у их магазинчика, и я вел себя вечно смущенным полудурком. Как-то я, чтобы заполнить хоть чем-то внятным очередную повисшую паузу, рассказал о своей грязной работе, о спусках по железным звенящим лестницам… и тогда же Галатея обхватила себя руками и замотала головой, потребовав не продолжать. А ее мама, собиравшая мне покупки, ворчливо пояснила, что ее дочь до жути боится как высоты, так и слишком больших помещений и скоплений народа. Но высоты она боится куда сильнее. Акрофобия критической степени. Уже не раз падала в обморок, вцеплялась намертво в перила, висла с визгом на людях и не могла встать даже на табурет. Договорить ей не дали — Галатея возмущенно прервала и потребовала прекратить рассказывать всем о семейных делах. Ну и подтвердила со смущением, что с высотой у нее все очень плохо. Я не удивился — мы сурверы, мы живем в подземных стесненных пространствах и у нас куча фобий и прочих психических расстройств.

Так или иначе, но культистка явно что-то напутала или ей неправильно рассказали — Галатея ни за что не полезла бы даже на стремянку. Поднять куда-то высоко? Перегнуться через перила?

— Ошиблась — пробормотал я, доставая ключ — Просто старуха ошиблась…

Глава седьмая.

После действительно сокрушительных новостей на меня накатила апатия, прекрасно сработавшаяся с физической усталостью. Следующие сутки я кормил только тело, но не разум. Ни единой прочитанной строчки. Ни одной завершенной мысли. Я не думал даже о Галатее и незавидной судьбе ее семьи. Я вообще ни о ком и ни о чем не думал. Просто выпал из реальности, рухнул на койку и затих. Вставал я только по физическим надобностям — поесть, попить, наведаться в туалет. Потом на меня накатило и я наведался в магазинчик, где прикупил рыбу, какие-то сэндвичи и плоскую пластиковую бутылочку сурверской водки. Вернувшись домой, выпил все, не чувствуя обжигающий вкус алкоголя, заел рыбой, понял, что двухсот пятидесяти граммов не хватило и пошел обратно, вернувшись уже с половиной литра. По пути встретил группу неодобрительно уставившихся на меня старичков и ответил им таким же оловянным застывшим взглядом. Полностью выпить принесенное не смог — отрубился. Но наверстал упущенное через пяток часов, потом поел чего-то и снова отключился.

Проснулся к обеду и первое, что ощутил так это сокрушительную боль в голове. Сначала скривился, а затем улыбнулся, вдруг поняв, что жестокая боль мне нравится — во-первых я ее заслужил, а во-вторых, ей удалось пробиться сквозь окутавший меня серый туман безразличия. Поняв, что в комнате нет столь нужной сейчас воды, я с мечтой подумал о комнате с собственными удобствами и направился за всем необходимым, чтобы привести себя в относительный порядок. И я ничуть не удивился, узнав, что в том магазинчике у рыбных прудов Якобс имеется свой уголок «опохмелки», где седенький дедушка с отеческим понимающим взглядом принял из моей дрожащей руки пять динеро, после чего прямо на моих глазах молниеносно приготовил в знакомом пластиковом стакане с поперечной красной чертой зеленый коктейль. Делалось все на виду, и я успел заметить водорослевое пюре, сырые яйца, стограммовую порцию вроде как водки — меня мгновенно замутило — нечто вроде слитого из банки рассола и еще пяток различных ингредиентов. Сначала мне дали аккуратный и уже открытый бумажный крохотный пакетик и, следуя указаниям, я высыпал себе на язык горчайший порошок какого-то лекарства, и чтобы смыть этот вкус приник к стакану. Коктейль оказался густым, склизким, соленым и почти живым, отвратной змеей вползя мне в желудок. Тяжело дыша, я вернул стакан, кивнул дедушке, тот улыбнулся и кивнул на прощание, добавив, что мне следует неспешно походить. Этим я и занялся.

Пока шел до комнаты, мне стало настолько хреново, что я уже собирался выблевать из себя мерзкое пойло… но едва подумал об этом и мне мгновенно полегчало. Я выпрямился, перед глазами посветлело, в ушах перестала пульсировать и разжался стискивающий виски свинцовый обруч. Когда я добрался до родной двери, чувствовал себя уже настолько хорошо, что решил не откладывать важное дело еще на сутки. Переодевшись в чистое, я убедился, что щетина на щеках еще не столько критична, спрятал папку и сурвпад в сумку, не забыл убрать отвертку за пояс сзади, сунул членский билет в карман и пошел к новому офису ВНЭКС.

Главное помещение, где недавно разливали пунш, толкались локтями красивые дамы и обнимались серьезные сурверы, теперь выглядело совсем иначе. Несколько сурверов в темного цвета комбинезонах, с партийными символами на груди, сидели за придвинутым к выходящему на коридор окну и занимались разборкой почты. Конвертов хватало — что еще раз доказывало мощь нашего бумажного производства и растущее богатство Якобс. А каждый проходящий мимо видел с головой погруженных в работу членов ВНЭКС. У противоположной стены два хмурых техника монтировали стойку с драгоценными у нас экранами, по полу змеились провода, тут же прохаживался деловито покрикивающий толстячок, не обративший на меня никакого внимания. Да ему и не требовалось — я не успел и шага за порог сделать, а меня уже встретил широко улыбающийся плечистый парень с внимательными глазами.

— Доброго и славного, сурвер! — поприветствовал он меня.

— Ага — односложно ответил я.

— Желаешь вступить в наши крепкие и дружные ря…

— Уже вступил — буркнул я, показывая удостоверение — Мне к…

— Он ко мне, Тадеуш!

Мы оба взглянули на стоящую у дальней двери девушку — ту, что так профессионально обыскала меня в прошлый раз. Пройдя мимо парня, я пересек помещение, прошел в коридор и остановился перед невысокой шатенкой и сразу доложил:

— В сумке инструмент, сурвпад и папка, за поясом отвертка.

— А почему отвертка не в сумке, а за поясом?

Вместо ответа я пожал плечами, после чего убрал отвертку в сумку, вытащил папку и сурвпад, уложил все на небольшой столик и приподнял руки:

— Обыскивайте.

Дважды предлагать не пришлось, а еще через минуту я уже входил в кабинет Инверто Босуэлла, с едва слышным напутствием в спину:

— Тебе повезло, сурвер — он только что вернулся с третьего уровня и у него хорошее настроение.

Кивнув, я попытался сообразить зачем мне его хорошее настроение, но на ум ничего не пришло, и я просто поздоровался, опуская папку на его стол: