— Не сказал бы — наконец произнес я, поднося фотографию ближе к глазам.

На снимке был я. Неизвестный мне фотограф запечатлел меня явно на такой же старомодный фотоаппарат как тот, что висел на груди дежурного офицера. И запечатлели меня в тот момент, когда я находился в прыжке, чем-то походя на бешеную хищную птицу. Руки раскинуты, пальцы растопырены, полусогнутое напряженное тело, выпрямляемые в полете ноги, зависшие в считанных сантиметрах от задранного подбородка лежащего на полу парня, лежащего боком к объективу. Мы все в профиль. Только его профиль испуганный, а вот мое лицо, вернее его видимая половина, больше походит на гипсовую маску какого-то злобного монстра. Я поднес фото еще ближе, удивленно разглядывая свое изуродованное гримасой злобы лицо. Сжатые челюсти, разошедшиеся в сторону губы показывают оскал бешеного зверя, суженные глаза полны темноты, даже переносица пошла волнами как у рычащего зверя.

— Ну почему же — возразил Босуэлл после большого глотка освежительного — Снимок действительно красив. Даже неповторим. Девушка умелая, но еще ей повезло с освещением и моментом. И вот родился снимок, какой при всем желании не сможешь повторить. Но я тебе его не отдам.

— Жаль — обронил я, с неохотой опуская высыхающую бумагу на стол — Впервые в жизни я выгляжу на фото не жалкой курицей.

— Жалкой убиваемой курицей выглядит тот распластанный на бетоне парень, чью челюсть сейчас сокрушат твои пятки, Амос.

— Это только повышает для меня ценность снимка. Как ты его получил, Инверто?

— Фотограф — одна из ВНЭКС.

— И ты послал ее туда заранее — понял я.

— Конечно — усмехнулся он — Нельзя полагаться на случай. Ее целью было сделать праздничные фото и словно ненароком оказаться рядом в тот момент, когда начнется небольшой конфликт. Девушка старательная. Умная. И не подвела. Вот только эта фотография свидетельствует не в твою пользу, Амос. Скажи, разве я этого просил, когда отправлял тебя сыграть роль обычного читателя на окраинной скамейке Юкки?

— Я терпел до последнего — произнес я.

— Это не ответ.

— Это ответ — возразил я, поднимая голову — Я терпел до последнего. Я терпел даже когда меня несколько раз ударили по лицу, терпел, когда столкнули со скамейки, терпел, когда злобно хихикали те гребаные девки… но потом он взял и проткнул мне чем-то ухо… И только тогда мое терпение кончилось.

Несколько секунд мы мерялись взглядами. Я отвел глаза первым, снова уставившись на снимок. Рядом стоял бокал и я сделал из него пару глотков, прежде чем Босуэлл снова заговорил уже чуть более спокойным голосом:

— Хорошо. Признаю твою правоту — ты терпел до последнего. Более того — я признаю тот факт, что это я ошибся.

— Ошибся во мне?

— Нет. И да — он предостерегающе приподнял ладонь — Стой, не ершись сразу.

— Да я и не…

— Ты может и не шевельнулся даже, а вот глаза вспыхнули недобро. Да, Амос, я ошибся в тебе. Но не в тебе как в старательном младшем партнере и верном соучастнике, а в твоей психологической оценке. На самом деле я ошибся очень сильно, послав тебя побыть мальчиком для битья, жалкой жертвой, посчитав, что с твоим соответствующим жизненным опытом это для тебя вполне привычно. Да… вот только я не учел, что ты перестал быть безответной боксерской грушей и уже доказал всему этажу, что с Амосом Амадеем надо считаться. И я, как теперь вижу, слишком поздно осознал простой факт — ты лучше умрешь, чем снова превратишься в чью-то игрушку для вымещения злобы… Я прав?

Я медленно кивнул:

— Да. Мне было очень тяжело сидеть там, слушать льющуюся из его пасти хрень, а потом терпеть его удары ладонью.

— Автоматически смягчает наказание в случае попадания дела в Охранку, если агрессор бил открытой ладонью, а не сжатым кулаком — Инверто озвучил прописную истину, известную каждому бузотеру Хуракана.

Вот только он может и не знал, что получить по лицу жесткой умелой ладонью порой больнее, чем кулаком. А тот парень бить умел. Гнида…

— Мне было тяжело терпеть это здесь — я постучал себя пальцем по лбу — Физическую боль я терпеть умею без проблем.

— А еще та девка мерзко хихикала аккомпаниментом каждому его удару, да? — заметил он как бы вскользь, внимательно изучая меня своим фирменным взглядом.

— Да — подтвердил я — Это добавляло злости.

— Это моя ошибка, Амос — вздохнул он и кивнул на мой стакан — Пей.

— Я слишком часто начал пить алкоголь. Не самый обычный напиток.

— Ну так и дела у тебя теперь не самые обычные — рассмеялся Инверто и постучал пальцем по красной черте — Главное не забывать меру, сурвер.

Кивнув, я взял свой почти полный бокал и выпил половину, больше утоляя жажду. Быть пьяным не хотелось, но этого я и не боялся — Инверто действительно знал меру и все его коктейли были «дамскими» как сказал бы с презрением какой-нибудь бывалый сурвер.

— Вот — на стол со звоном легла стопка монет — Пятьдесят динеро.

— Я вроде как у вас на зарплате — сказал я, глядя на деньги.

— Это бонус за внеурочные — усмехнулся Инверто и на стопку опустил еще две монеты по десятке — И еще двадцатка как небольшая компенсация за мою ошибку. Ну и вот еще кое-что специально для тебя.