После случая с Грэгом я неделю безвылазно просидел дома. Но потом мать стала на меня странно поглядывать. Затворником, в отличие от сестры, я никогда не был. Решив, что если еще день просижу дома, Лиадан точно начнет подозревать неладное, я вернулся к прежней жизни.

— Вставай! — гаркнул мне кто-то в самое ухо.

Я, ошалелый, распахнул глаза. Нарушитель сна обнаружился перед носом. Ростом в ладонь, худой, в бархатном зеленом камзоле, штанах и щегольских башмаках с острыми носами. И со стрекозиными крыльями, которые безостановочно работали, как пропеллер Спитфайера.

— Ты спишь под нашим боярышником!

— Да ну? — подивился я и окинул взором цветущий куст. — На нем что, написано?

— Невежа! — человечек упер руки в бока. — Ты же не человек, ты должен знать!

— Да, конечно, — согласился я, зевая. — Поэтому мне плевать.

— Кажется, я был достаточно вежлив! — возмутился он еще больше. — Но теперь…

— Вежлив, это когда я чуть не оглох?

— Грязное чудовище! Ты хоть знаешь, чем от тебя несет? Ты когда мылся последний раз?

— Эй, полегче!

— Твое амбре убивает весь чудеснейший аромат! Проваливай!

— Сам проваливай! — огрызнулся я, поведя вокруг себя носом.

Сквозь густой цветочной запах едва пробивался запах мокрой шерсти и влажной земли, приставшей к лапам.

— Нежный какой, — проворчал я.

Человечек вытаращил глаза.

— Ты что, не уйдешь?

— И не подумаю.

— Я тебе спать все равно не дам.

— Тогда пожалеешь, что разбудил, мелюзга.

Он оказался проворнее, чем я думал. Зубы клацнули в воздухе. А фэйри взмыл в воздух быстрее стрекозы. Сунул указательные пальцы в рот и издал такой пронзительный свист, что у меня заложило уши. Не успел я опомниться, как из кустов вылетела примерно дюжина его собратьев.

— Бей вонючку! — крикнул зачинщик.

А на меня уже нападали. Кто-то больно стукнул кулачком в нос, кто-то вцепился в шерсть, выдирая клоки. Я закрутился на месте, стараясь дотянуться до кого-нибудь, но они проворно уворачивались до того момента, пока я всерьез не разозлился, после того как мне под хвост кто-то додумался сунуть репей. С диким рыком я махнул в воздухе лапами и молниеносно клацнул зубами. В итоге штук пять сбил на землю, а шестой, едва успев отпрянуть, придерживая распоротые клыком штанишки, ретировался в кусты.

Я собирался сгрести в кучку сбитых и оглушенных недругов, когда мне в морду полетели репьи. Главный зачинщик остался в воздухе. Окончательно разозленный, я прянул за обидчиком. Когда я подумал, что он летит слишком низко, когда мог бы упорхнуть от меня в высоту, было уже поздно.

Земля ушла из-под ног, и я свалился в какую-то яму. Падал, наверное, точно так же, как провалившаяся в кроличью нору Алиса. Только ничего сказочного вокруг не оказалось, и я со всей дури, едва не вышибив дух, впечатался в дно. Далекое белое пятно размером с Луну на несколько мгновений потемнело.

Когда я пришел в себя, во рту был вкус крови, а все тело ломило так, как будто меня пинали подкованными железом сапогами. При первом вдохе показалось, что переломанные ребра пропарывают легкие. Я сжал зубы, чтобы не заорать от боли. Прошло еще минут десять, показавшихся бесконечными, и дикая боль отступила. Я приподнял голову и увидел, что нахожусь в пустом колодце футов пятьдесят в глубину. В глазах роились золотые искры. Среди них я разглядел парящего над дырой фэйри.

— Эй, вытащи меня отсюда! — крикнул я, сплюнув кровь.

Эхо отразилось от каменных, покрытых лишайником стен.

— Ты там жив, что ли? — откликнулся он, приложив ладонь козырьком ко лбу и пытаясь рассмотреть меня.

— Ты! Придурок! — разозлился я. — Моя мать найдет меня по следу и вытащит! И тогда тебе придется плохо!

— Рассказывай сказки, Руари Конмэл! Твоя мать уже три года как не выходит на улицу. А твой папаша-алкаш и подавно тебя искать не станет. Будешь тут сидеть, пока не станешь вежливым!

Он грозил мне кулаком.

— Много ты знаешь! Мама ради такого выйдет!

— Ты и раньше пропадал на несколько дней из дома. Так что, посочувствую, что ты не убился сразу: сидеть тут много дней с твоим волчьим аппетитом — не сахар. С другой стороны, у тебя будет время подумать о своем поведении!

— Да кто ты такой, чтобы учить меня, а, мистер Всезнайка?! — огрызнулся я.

— Кажется, ты неисправим, — человечек скрестил руки на груди, потом потер задумчиво подбородок. Шорох его крошечных крыльев усиливался эхом и превращался в грозный гул целого гнезда шершней. — И тебе повезет, если Она накажет тебя по заслугам раньше, чем ты начнешь грызть свой хвост!