— До осени далеко.

— Осенью Арак вернется и убьет Неждана. А если тот не соврал про сладкий песок — заберет в рабство. Он не спустит такого обращения с собой.

— Арак сам по краю жизни и смерти прошел в тот день.

— Проклятье грозило ему иным.

— У Неждана были наготове малые копья для метания — дротики и камни для пращи. Как для себя, так и Вернидуба. И они с ними добро обращаются. Да и два копья имелось. А с копьем Неждан ловчее меня. Выжил бы он или нет — неясно, но крови там пролил бы много. И Арака, мыслю, прибрал бы.

— Арак — опытный воин!

— Неждан лося свалил и матерого кабана. Один на один. Многие ли славные воины выходили супротив кабана?

Гостята скривился, но промолчал. Впрочем, он сейчас постоянно кривился из-за боли.

— Неужто и правда Велес с Перуном его коснулись? — спросил кто-то из толпы.

— Железо он делает. — произнес Красный лист громко. — Топор себе сладил, когда мы навещали Вернидуба. И кое-что иное для дела. И не только с железом. С ним говоришь и, кажется, словно порой самого Велеса слышишь.

— А порой Перуна, — завершил Борята, наблюдая за тем, как по люду, собравшемуся к кругу, пошел ропот. Они перешептывались, поминая то топор, то железо.

— Что с бабами Гостяты делать будем? — выкрикнул кто-то женским голосом из толпы.

— А что с ним делать? — спросил Борята.

— Они все Араку расскажут. Он же их знает. А ежели их в прорубь, то скажем — хворь приключилась. Да и не жить им без кормильца. Вымрут с голода. Или что же? Он жировал, скармливая наших родичей роксоланам в рабство, а нам его баб кормить? Разве это справедливо?

— И то верно, — хмуро произнес Борята, скосившись на мертвенно-бледное лицо Гостяты. То ли от ужаса, то ли от кровопотери.

Тот молчал и вяло уже смотрел каким-то отрешенным, потерянным взглядом, и никак ничего не комментировал.

В толпе же начался пересуд.

И толкотня.

Это жену с дочерью поверженного старейшины вытолкали в круг. Вон — стояли, взявшись за руки, с ужасом на лице.

— Под лед их! — выкрикнула снова та женщина.

— Под лед! — стали ее поддерживать другие.

Глава «клуба» Перуна поморщился.

Поганая смерть и, особенно, погребение, сильно затрудняющее и ухудшающее перерождение.

Крики толпы усиливались, припоминая всех погибших и угнанных в рабство. Отчего ужас на лицах эти обреченных проступал все сильнее и сильнее.

Дочка его ладная да немного пересидевшая, еще немного — и старой девой окажется по местным меркам. Гостята все присматривал ей мужа поинтереснее. С детьми ему не везло. Мерли. Вон — только дочь выжила. Остальные год-два и шли на новый цикл. Оттого-то Гостята и вертел носом, понимая, что наследника выбирает.

— Что скажешь? — спросил Борята у поверженного старейшины.

— Отдай Златку Неждану. — с трудом произнес Гостята. Было видно — тяжко ему говорить. Все же на снегу лежать частично выпотрошенным здоровья не добавляет. Как только держался…

— Чего?! — выкрикнула дочь, мигом вспыхнув.

От предложения этого, впрочем, обалдел и Борята, и вся толпа. Но эта особа прямо как молния полыхнула мигом переменившись. Ибо, несмотря на ладный и пригожий вид, нравом отличалась дурным, да и вообще считалась избалованной. Насколько это вообще возможно для здешних мест.

— Дура! — прохрипел отец.

— Нет!

— Прокляну!

Она осеклась и испуганно потупилась.

— Неждан нам зла не чинил. Почто нам ему так вредить? — поинтересовался Борята, кивнул на Златку. — Она же сущее наказание.

— Арак… кхе-кхе… он Златку знает. И мужа ее обижать не станет. Да. Все, чем я владел, ему передай. В приданое.

— Сам же сказывал, будто Арак не отступится и не простит. — серьезно произнесла Мила, жена его. — Зачем тогда это? Ведь смерть верна нам, что сейчас смерть, что осенью. Только еще и с позором, ежели Златка за этого… — скривилась она, — пойдет.

— Вот баба-дура… — прохрипел Гостята. — Дайте ему подарок ладный. Ежели уважите — отступится.

— Ну что, люди. Как поступим? — спросил Борята.

— Златка — язва! — выкрикнула та склочная баба. — Такая жена — что проклятье! Зачем нашему железному ведуну такая? Лучше сами его укроем. Чай девиц ладных и без Златки сыщем.

— Брось! — отмахнулся от нее Красный лист.

— А чего брось?!

— Да все знают, что ты за Гостятой бегала, а он другую выбрал. Вот и ненавидишь. И его, и семью всю его!