Идеи, изложенные в приведенном ниже отрывке из сочинения монета III века до н. э. Сан Хун Яна, который также выступал за учреждение государственных органов чунъ-шу («равного распределения»), напоминают постулаты маоизма:

«Следует отдать приказ, чтобы во всех отдаленных областях те товары, которые купцы и торговцы скупают и перевозят для перепродажи во время высоких цен, отправлялись в столицу в счет налогов. В столице следует учредить управление пин-чуань [стандартизации цен], которое будет принимать товары со всех концов империи. Надо призвать в это управление мастеровых, чтобы они изготовили телеги и разные инструменты; министерство сельского хозяйства должно обеспечить их всем необходимым. Министерство сельского хозяйства через эти разные управления должно добиться полной монополии на деньги и товары империи. Когда цены высоки, пусть продает; когда товары дешевы, пусть покупает. Таким образом, богатые купцы и крупные торговцы не смогут получать большие барыши; люди вернутся к "изначальному предназначению" [сельскому хозяйству], а цены на товары перестанут резко расти. Таким образом, повсюду в империи будет сдерживаться рост цен на товары; эта система будет именоваться "пин-чуань"»[65]

Ничто не ново под Луной! Если бы одна из диалектических противоположностей одержала бы верх над другой, противостояние централизма и либерализма не продолжалось бы до XX века и не приняло бы форму «холодной войны». Максимально упрощая, можно сказать, что столетиями длящийся спор между централизмом и либерализмом не затухал потому, что хороший социализм лучше плохого капитализма. Когда совершенный капиталистический порядок распадается, превращаясь в хаос, как было в 1930-е годы, на авансцену выходят социалистические идеи — от роста расходов на социальное обеспечение и правительственных манипуляций с валютными курсами до контроля над ценами и плановой экономики. Плановая коммунистическая экономика, по сути, является доведенным до крайности расходованием государственных средств на общественные работы: вся экономика превращается в программу по обеспечению занятости населения, причем доходы облагаются 100-процентным налогом для финансирования этой программы. Советская экономика 1960-х годов лучше капиталистической экономики 1930-х.

Страна с либеральной капиталистической экономикой порой может управляться диктатором или монархом. Гонконг, Корея и Тайвань на протяжении почти полувека находились под властью милитаристов или назначенных иностранцами правителей. Нынешнее правительство капиталистического Китая мало чем отличается от мандарината, управлявшего Поднебесной на протяжении последних тринадцати столетий (мандаринат — это разросшийся бюрократический аппарат, право принимать решения в котором принадлежало не народным представителям, выбранным всеобщим голосованием, а назначенцам и наймитам). Король — это всего лишь наследственный диктатор. Как пишет Фридрих Август фон Хайек в ставшей классикой книге «Дорога к рабству» (The Road to Serfdom), трудно управлять плановой экономикой с помощью демократии, хотя в истории порой случалось, что в демократической стране вводилось государственное планирование — например, в Соединенных Штатах во время Второй мировой войны.

После 1930-х годов многие страны отказались от либеральных ценностей XIX века, включая такие оплоты либерализма, как США и Великобритания. Со временем поборники либерализма перестроились и доказали, что в наилучших своих проявлениях капитализм и либерализм превосходят практически любую форму социализма. Сегодня мало кто помнит моистов и легалистов. Маятник снова качнулся в сторону либерализма: с 1980-х годов весь мир движется в этом направлении.

Основная разница между нынешними либералами — сторонниками свободного рынка и либералами прошлого заключается в денежной политике. Либералы по-прежнему выступают за такие принципы, как низкие налоговые ставки, свободная торговля, свободное предпринимательство и умеренный контроль со стороны регулирующих органов. Социалистические идеи больше не в почете. Великие почины Советского Союза и Китая остались в прошлом: эти страны добровольно отказались от центрального планирования. Но современные либералы, к несчастью, не понимают принципов классической денежной политики. Необходимые знания были утрачены в 1930-е годы. Более того, многие либералы не понимают, как осуществлять бюджетную политику, и придерживаются опасных консервативных рецептов, которые в свое время вызвали Великую депрессию. За редким исключением, либерализм так и не реализовал своего потенциала. Денежные катастрофы не прекращаются, а правительства пытаются пополнить бюджет с помощью таких ошибочных мер, как контроль над ценами, повышение налогов, национализация целых отраслей или ограничения на обмен валюты. Плохой капитализм продолжает подрывать позиции либерализма и подвигать власти к централизму. Борьба противоположностей будет идти до тех пор, пока люди наконец не поймут, почему капиталистические экономики достигают расцвета и отчего они терпят крах.

Классическая экономика, в сложившемся в 1920-е годы понимании, достигла небывалых высот в сфере денежной политики, рыночной экономики и торговли, однако она предъявляла очень жесткие требования к бюджетной политике, особенно к налогообложению. В 1930-е годы весь мир страдал от депрессии в экономике из-за ошибок в бюджетной политике, которые по большей своей части были навязаны руководству экономистами-консерваторами. Первой ошиблась Республиканская партия, вставшая на защиту бизнеса. В 1920-е годы республиканское правительство снизило налоги, чтобы повысить производительность экономики. Оно справилось с поставленной задачей. Однако республиканцы продолжали цепляться за мысль, что протекционистские тарифы, введенные в интересах большой группы предпринимателей, помогут бизнесу в целом, хотя, по сути, высокие ввозные пошлины равносильны высоким налогам.

Первый спад в экономике в 1929-1930-е годы произошел из-за принятия в Америке закона Смута-Хоули о тарифах, на который другие страны немедленно ответили столь же резким повышением ввозных пошлин. Тарифы Смута-Хоули в США и их аналоги в других; странах сыграли свою роль в сокращении мировой экономики, но не они вызвали депрессию. Тем не менее, в результате некоторого спада в экономике правительства недосчитались налоговых поступлений и столкнулись с дефицитом бюджета. Согласно бытовавшим тогда представлениям, не чуждым и нынешним неолибералам, дефицит считался отдельной проблемой, решать которую следовало повышением налоговых ставок.

Правительства США, Великобритании и Германии резко повысили налоги, чтобы покончить с бюджетным дефицитом. В результате последовало дальнейшее сокращение экономики и уменьшение налоговых поступлений. В сентябре 1931 года новое британское правительство, призванное защищать золотой стандарт, объявило о повышении налогов для покрытия бюджетного дефицита. Данный шаг, по мысли правительства, должен был усилить доверие к фунту стерлингов. Естественно, что давление на британскую валюту усилилось, и неделей позже Лондон объявил об отказе от золотого стандарта. Фунт был девальвирован и отпущен в свободное плавание, а поскольку в то время он был главной мировой валютой, другие страны последовали примеру Великобритании и девальвировали свои валюты, включая Японию в 1931 году. К мировому экономическому кризису прибавился монетарный хаос. Соединенные Штаты девальвировали доллар в 1933–1934 годах.

Более тысячи американских экономистов подписались под петицией против закона Смута-Хоули, на который пожаловались правительства тридцати стран. В конце концов, Адама Смита помнят прежде всего за то, что он отстаивал принцип свободной торговли. Но после того как закон был принят, вызвав сокращение объемов торговли, экономисты не сделали надлежащих выводов. Они не ведали о том, к какой катастрофе ведет неправильная бюджетная политика, и спокойно ждали возобновления экономического роста: отличная монетарная выучка подсказывала им, что экономике ничего не угрожает, если кризиса ликвидности не наблюдается, а валюта прочно привязана к золоту. Их предсказания не оправдались, их советы в области экономической политики не сработали, и на смену им пришли кейнсианцы. Кейнсианство в интеллектуальном плане было крайне запутанным учением (с «Общей теорией» Кейнса невозможно спорить ввиду ее непродуманности). Тем не менее кейнсианство санкционировало дефициты, выступало против повышения налогов во время рецессии (по крайней мере теоретически) и оправдывало рост расходов на социальное обеспечение, что в ту пору было крайне своевременным.