Ну а я что? Я посмотрю — сценариев с очень такими объемными приложениями на все возможные к придумыванию повороты Истории у меня много, и применяться они будут недрогнувшей рукой: больно, жалко, грустно, но если я стану довольствоваться малым и почивать на лаврах, «больно, жалко и грустно» станет в разы сильнее — всё, что не добито и не привязано намертво экономико-дипломатическими связями при поддержке ультимативно невыносимой для врагов военной угрозы, неизбежно объединится, и мы получим классику в виде жизни в кольце врагов. Прямо как сейчас, но с нюансиком в виде потенциального атомного апокалипсиса — иллюзий у меня нет, как только «ядерку» получает один большой игрок, спустя десятилетие (максимум) ею обзаводится и другой.

Зал для приемов во дворце кайзера был непривычно малолюдным: первый день череды приемов в честь учреждения Лиги Наций (бумаги потом подпишем, их прямо сейчас причесывают наши сотрудники в гораздо менее приятных условиях — за столами в казенных кабинетах) представляет собой фуршет с танцами, куда допущены только монархи с супругами. В этот конкретный момент мы с лучшими друзьями (кайзером и английским королем) обосновались в углу, и вокруг нас словно возник незримый барьер, нарушать который никто не торопится — они же тоже бывалые физиогномисты, и видят, что я вижу, что им страшно, и от этого стараются попадаться на глаза поменьше. А вон там Кристиан сидит, в одиночку, сардельки с капусткой под пивко вкушать изволит, демонстрируя прекрасно развитое психологическое расстройство под названием «патологическое жлобство»: в гостях жрет как не в себя, компенсируя этим суровую диету дома.

— Бабу-то кто спрашивает? — удачно процитировал я Александра в ответ на рассказ Виктора Альберта о том, как часто они с Аликс ведут позиционную войну в рамках своей ячейки общества.

Много лет попыток, череда выкидышей и попросту «бесплодных» лет, и наконец-то, три месяца назад, у Альберта и Аликс появился первый ребенок. Увы, девочка. Сама английская королева прибыть не смогла — все еще ненавидит «коллег» и «родственников» за то, на что всем давно стало плевать. Характерная, и Альберту Виктору «война» с нею дается непросто.

Поржали — особенно старался английский король — и я улыбнулся противоположному концу зала, где собрались Августейшие дамы, в том числе конечно же Марго. Столько лет, три ребенка, а фигурка у моей валькирии все так же шикарна, не говоря уже о многочисленных нематериальных достоинствах, содержащихся в светловолосой головке. Словом — люблю.

Мистическим образом почувствовав мой взгляд, супруга повернула голову и подарила мне ответную улыбку. Я тем временем принялся накачивать дорогого кузена отменной сексистской чушью:

— Бабы — существа потусторонние. Не бесы — этой ерундой пусть развлекаются простолюдины и склонные к религиозным бредням странные личности. Мы, монархи, должны смотреть глубже. Только представьте, братья — баба наделена Господом способностью приводить в этот мир новые души и облекать их плотью.

Вилли успешно замаскировал вырвавшийся смешок кашлем, и простодушный Альберт по-свойски похлопал его по спине.

— Носить в себе этакий потенциал бабе непросто, и от этого она изначально немного сумасшедшая. Перепады настроения, эмоциональные вспышки, склонность к истерике и падкость на красивые жесты, слова и вещички — мы, мужчины, как существа более приземленные, должны воспринимать с известной толикой снисходительности.

— Это правда, — многозначительно покивал веселящийся кайзер.

— Из вышеперечисленного можно сделать простой, но почему-то неочевидный для многих безнадежно испорченных романтикой мужчин вывод: отдавать бабе лидерство в семье — все равно что добровольно забрести в болото и смиренно утонуть от собственной ничтожности.

— Я это прекрасно понимаю! — оживился Альберт Виктор. — Поэтому и не даю Аликс спуску!

— Иного от короля Великобритании я и не ждал, — улыбнулся я ему и сменил при помощи удачно оказавшегося рядом лакея бокал шампанского на полный. — Рассказывать такое, извиняюсь за выражение, тюфяку и подкаблучнику нет смысла: он уже потерян для этого мира, ибо дал себя метафорически сожрать. Ну а того, кто понимает истинную суть вещей, поддержать обязан каждый уважающий себя мужчина. Баба в первую очередь стремится дать хорошее будущее своему потомству, то есть — ищет крепкое и надежное плечо рядом. Не со зла и не из алчности она пытается перехватить контроль в семье, а потому что не может иначе: вдруг когда-то стойкий муженек размяк, расслабился и больше негоден для позиции главы семьи? Все бабьи козни, истерики, слезы и надутые от выдуманной ею же самой обиды щеки — лишь проверка своего спутника на стойкость и силу воли.

Альберт Виктор прямо на глазах начал внутренне перерождаться — в его глазах мелькали отблески прокручиваемых в голове прожитых лет, на которые он принялся глядеть с не приходившего в голову ранее угла. Кто ищет — тот найдет, и озвученная мною хрень легла на удобренную почву: теперь семейная жизнь британской четы получит качественно новый виток бытовой ненависти.

Неприятно, но немного промыть мозги простоватому кузену мне нужно по чисто циничным соображениям: несколько лет без наследника, подкрепленные регулярными личными «исполнениями» с Августейшей высоты даже под «принципиально не подлежащим замене в соответствии с традицией» британским королем заставляет трон шататься, а Парламент — тужиться в попытках купировать идиотизм так неудачно обладающего властью их всех к черту разогнать Альберта.

Не сможет Аликс такими темпами даровать миру наследника Британской Короны. А он нужен. Очень-очень нужен, и даже его одного будет достаточно, чтобы милый кузен спокойно досидел на троне отпущенный ему Богом срок. А значит нам с Вилли развод британской монаршей четы очень выгоден. Альтернатива ему — несчастный случай с Альбертом и приставка толкового регента к маленькой принцессе. Мадам Гессенская лавр Виктории не удостоится точно: она ведь королева-консорт.

Прости, Аликс — и в той реальности тебе прилетело так, что и врагу не пожелаешь, и в этой не сильно лучше.