Вокруг Светланы закручивается чудовищный вихрь огня, льда и тьмы. Ее покров идет волнами, трещит по швам от чудовищного напора! В глазах княжны плещется шок пополам с неверием.

И это неудивительно! На Свету напали те, кого она еще секунду назад считала друзьями и соратниками! Те, с кем бок о бок сражалась!

А самое жуткое — на их лицах застыли прежние счастливые улыбки. Они продолжают посылать в Светлану испепеляющие атаки — но как ни в чем не бывало продолжают улыбаться и махать ей руками, будто приветствуют!

Эффект поистине сюрреалистический! Кажется, будто Соколову окружают не живые люди, а какие-то кошмарные марионетки.

Трибуны охватывает форменная паника. Люди вскакивают с мест, сбиваясь в кучу. Раздаются крики ужаса, чей-то плач, истерический визг. Толпа мечется, напирает на ограждения, норовя смять охрану.

— Что происходит? Что это за бред? — надрывается комментатор. В голосе его звенит неподдельная паника, — Кажется, союзники Соколовой взбунтовались! Самая настоящая диверсия!

Я нахмурился. В такое я не поверил бы даже под страхом смерти. Но сложно не верить своим же глазам…

Девчонки тоже таращатся на арену, разинув рты. На лицах — шок и полнейшее непонимание. Эмми судорожно цепляется за мою руку, больно впиваясь ногтями. Настя зажмуривается и трясет головой, будто пытаясь прогнать страшный сон.

Только у Сахаринки и Айсштиль, кажется, начинает что-то проясняться. Они хмурятся, кусают губы. В их глазах мелькает страшная догадка.

— Дарья, — одновременно произнесли мы с Айсштиль, — Они под ее Даром.

Вот зачем нужна была вся эта комедия с мнимым поражением — чтобы усыпить бдительность Светланы! Чтобы она поверила в свою победу и потеряла осторожность!

На этом Кривотолковы и сыграли. Когда Света совсем расслабилась — ударили исподтишка, да еще и чужими руками!

Сахаринка шумно втягивает воздух сквозь трубочку. Глаза ее сузились, в них пляшут злые огоньки.

— Хитро, — цедит она сквозь зубы, — Пока мы пялились на попрыгунью Светку, эта дрянь околдовала ее дружков. И теперь заставляет их атаковать собственную хозяйку!

— Не совсем, — я покачал головой, — Скорей всего на них воздействовали еще до начала боя. Может быть что-то подмешали в напитки или еду.

Светлана неистово бьется в кольце врагов, отбиваясь из последних сил. Заклятия сыплются на нее со всех сторон, впиваются в покров, грозя вот-вот пробить защиту. Но Света держится, не сдается. Но в ответ не бьет…

На ее лице — бешеная решимость вперемешку с отчаянием. Она все еще не верит, что это происходит с ней. Что те, кого она считала верными друзьями, в одночасье стали заклятыми врагами.

Зал гудит, словно потревоженный улей. Болельщики мечутся, вопят, тычут пальцами. Никто не понимает, что творится. Кажется, вот-вот начнется форменная давка.

Лишь в ВИП-ложе Кривотолковых тихо и сосредоточенно. Члены клана не вскакивают с мест, не выражают бурных эмоций. Они пристально следят за ареной, и на их губах змеятся недобрые усмешки.

И это красноречивее любых слов.

— Да как же так-то, а?! — Эмми хваталась за голову, крутя головой. Ее глаза расширились от изумления и ужаса, — Почему Светка их всех не вырубит?

Я хмыкнул. Устало потер переносицу, выдыхая сквозь зубы.

Как раз в этот момент один из ледяных клонов позади Светланы начал с треском осыпаться. Но вместо кусков льда из него появилась… Дарья Кривотолкова собственной персоной!

Блондинистая стерва в прямом смысле вышла из ледяной оболочки, словно из разбитой скорлупы. Ее длинные волосы разметались по плечам, на губах играла ехидная усмешка.

— Вот видишь, Светочка, — пропела она издевательским тоном, — не стоило тебе отказываться от угощения, когда предлагали. А теперь придется идти трудным путем!

Толпа издала дружный вздох. По трибунам прокатился недоуменный гул. Люди повскакивали с мест, тыча пальцами в сторону Дарьи. Со всех сторон слышались растерянные выкрики:

— Это еще что за фокусы?

— Откуда там взялась эта бестия?

— Она что, пряталась внутри ледяной статуи?

— Как такое вообще возможно?!

Комментатор, похоже, и сам потерял дар речи. Он силился что-то сказать, беспомощно открывал рот, но с губ не срывалось ни звука. И лишь спустя несколько долгих секунд до него, кажется, дошло: