– Да иди ты! – скептически сказала няня. – Ни в жисть не поверю, что хозяйка такая.

– Ага, – неприятно захихикала кухарка. – Нешто не видишь, что Лизка на других детушек не похожа? Те короткие да коренастые, а она дылдища. Волосы и глазья одной масти, но носишко у ей маленький и уста приглядные, не в родню.

– Хозяин говорит, что в бабку она, его порода, – защищала няня благодетелей. – Чего ты болтаешь, злословница!

– Да знамо дело, наблудила в своё время жинка – ехидствовала кухарка. – А хозяин срам прикрыл, охомутался. Лизка на пять лет старше второго сына, а остальные погодками повыскакивали.

– Вот же зловредная баба, – рассердилась нянюшка. – А ну рот закрой и ступай щи варить, смотница пустозвонная! Вот ужо хозяйке расскажу, она тебе всыпет!

– Хозяяяйка! – продолжала злобная баба. – От сохи ища недавно, а заважничала. Потаскунья, прости Господи. Тьфу!

Разговор глубоко запал в душу Лизе. Может в этом причина семейной холодности и она живое напоминание материного позора? Лизавета жалела её и старалась ещё больше угодить, но напрасно.

Равнодушие домочадцев подтолкнуло Лизу к поиску одобрения вне семьи. Примерно в 10 лет она обнаружила, что церковь это место, где её понимают и принимают безусловно, батюшка хвалит за обладание «высшей христианской добродетелью – скромностью» и дурного про неё не знают. И пару лет Лиза с удовольствием ходила на утренние и вечерние службы.

Маменька, посещавшая храм только по церковным праздникам, сжимала губы куриной гузкой, слушая похвалу старшей дочери и по пути домой, говорила, что расскажет настоятелю про грехи её сатанинские – неуёмную любознательность и мотовство. Она считала, что Лиза дорого им обходится, потому что слишком быстро растёт и чересчур много ест. Девочка молила не делать этого, но маменька только радостно смеялась над её унижением. Вскоре Лиза перестала ходить в церковь.

А в 12 лет она поняла, что любит Никиту, соседского сына. Они жили рядом давно и даже играли вместе, когда были совсем юными. Потом Никиту увлекла мальчишеская жизнь, а Лизу отдалили от совместных беспечных забав учёба и домашние хлопоты. Но он продолжал защищать девочку от мальчишек-задир, приносил кусочки колотого сахара, заменявшие недоступные конфеты, и Лиза потянулась к нему всей нерастраченной нежностью. Они стали встречаться, не позволяя себе ничего лишнего, разве что кроме нескольких целомудренных поцелуев, и уговорились, что поженятся, когда придёт время.

Лизавета примирилась с ссылкой в Сосновоборск. Она выдержит, вернётся и исполнит своё яркое, страстное желание – выйти замуж. Уверенная в том, что только став доброй женой и любящей матерью, она обретет истинное счастье и стремилась уложить жизнь в простую формулу – жила, родила, померла.

За исключением Аксиньи и Лизы, обитатели весёлого дома просыпались поздно. Хлопотать насчет еды кухарка принималась с раннего утра, ведь кормить дюжину человек каждый день непросто. А уж угодить взыскательным гостям? Право, разве могла обыкновенная кухарка изготовить томлёных в трюфелях перепелов или лосятину, запечённую с белыми грибами? Но Аксинья варила отличные щи и уху, запекала ароматное жаркое, стряпала отменные блины и вкусные пироги, так что с повседневной стряпней справлялась прекрасно. Большинство девиц совершенно не избалованные, и довольствовавшиеся ранее тюрей с квасом и печеной репой, объедались местными кушаньями, особенно по первости. И мадам Жанетт нашла наилучшее решение – для званых вечеров и гостей блюда доставлялись из ресторана, а кухарка кашеварила для работниц.

Аксинья ходила на рынок 2-3 раза в неделю, разбирала провизию, топила печь и готовила. Попутно шпыняла поваренка, мальчишку лет 12, обязанного натаскать воды и дров, почистить овощи и сделать прочие несложные дела. Помощник огрызался, кухарка ворчала – день продолжался как обычно.

Лизавета с утра прибирала комнаты. Бутылки, бокалы, вазы с пирожными и фруктами, обертки от конфет, огарки свечей – гости и работницы борделя в шальном веселье совершенно не стесняли себя. К обеду приходила баба-подёнщица, и пока она отмывала и натирала паркет, обычно просыпались девушки, и Лиза с помощницей шустро наводили порядок в их комнатах.

В борделе проживало девять постоянных девушек. Брюнетки, блондинки, рыжие – на любой вкус и кошелёк, любила повторять мадам Жанетт. Работниц в заведение брали не за красоту. Миловидность, опрятность, зачатки хоть какой-то культуры, отсутствие комплексов и иллюзий – вот критерии, по которым выбирала мадам. У каждой девушки в прошлом своя история, зачастую трагическая, и если это не привело к печальным последствиям, то кандидатка вполне могла справиться с незавидной жизнью продажной женщины.

Мадам строго смотрела за своим цветником, заботилась о здоровье, требовала неукоснительного соблюдения гигиены и чистоты. Кокотки щеголяли в основном дезабилье – корсеты, панталоны, чулки, но на «официальные» мероприятия надевали платья – короткие, с глубоким декольте, оголяющие то, что прятали обыкновенные дамские наряды. Всё это текстильное великолепие постоянно чистилось и стиралось городскими прачками.

Среди девушек выделялись двое – Матильда и Катеринка.

Матильда, которую все ласково звали Мати, изящная сероглазая блондинка, всегда тщательно причесанная, в роскошных нарядах пастельных оттенков, являлась примой заведения с полагающимися ей привилегиями – капризами и шалостями. Матильда неплохо музицировала на пианино и гитаре, и исполняла шансонетки, романсы, народные песни. Сцена её голосу не светила, а вот для борделя он звучал весьма недурственно. Вечера, в которых принимала участие Мати, привлекали больше состоятельной публики, чем обычно, по причине неизбалованности местных жителей заезжими артистами, и за это ей прощали все капризы. Деньги в веселом доме любили.