Но переплюнуть Катеринку в этой любви было трудно. Вторая по значимости куртизанка желала денег до дрожи, до истерик. Страсть её к золотому тельцу изумляла даже, повидавшую жизнь, мадам Жанетт. Внешне Катеринка являлась полной противоположностью Матильде, а на фоне остальных глуповатых и незлобивых товарок, она и вовсе выглядела звездой порока. Густые черные волосы, распущенные по плечам или уложенные в высокую причёску, шелковые платья всех оттенков красного и тугие корсеты. Этакая femme fatal Пермской губернии.

Обе девушки вели неправедную жизнь в веселом доме. Но одна из них просто жила – ярко, весело и не собиралась там задерживаться. А вот вторая…

– Привычка свыше нам дана: замена счастию она, – твердила Лиза каждое утро, глядя в крохотное зеркало. Ощущать себя образованной особой было приятно, и она с удовольствием цитировала «Евгения Онегина», которого задавал учитель. Хорошо, что маменька не знала об этом, она бы не одобрила.

Лиза уже поняла, что положение её вполне неплохо, начала получать удовольствие от новой жизни и, несмотря на большую загруженность, ощущала себя свободнее, чем в отчем доме. А сердечную тоску заглушили свежие впечатления. Девушка уже осмеливалась на длинные прогулки в свободное время. Особенно по душе пришлась ей вокзальная площадь. Мадам посылала Лизу к прачке, что обитала вблизи вокзала, на извозчике, а обратно дозволяла не спешить, и девушка пользовалась этим, чтобы посидеть в сквере на скамейке и поглазеть на людей. Бытовые сценки, повседневные хлопоты, случайно подслушанный разговор – всё удивляло, восхищало и вызывало приятное чувство сопричастности к другой, более интересной чем у неё жизни. Городок нравился Лизе всё больше.

Прежнее размеренное и скучное существование, где годами ничего не менялось, кроме чисел в календаре, осталось далеко. Конечно, ей не хватало родителей, скупых на ласку, но привычных. Первое время она даже немного скучала по истерикам маменьки и в ушах звучали её наставления:

– Что бабе для счастия нужно? Дом полная чаша, деток поболе да муж справный. Тогда всё верно в твоей жизни, всё по-людски. Так нам родители твердили, так и мы вас напутствуем. Родители плохого не посоветуют.

Странно, что, поучая Лизу такими словами, она услала её за много верст от жениха. Но матери лучше знать, она опытнее, мудрее. Маменька всегда и всё решала за неё, это было очень удобно.

Зато здесь никто не унижал Лизу – мадам строгая, но справедливая, Аксинья приветливая и душевная, и большинство девушек ласково с ней обращались.

Лиза пробовала писать домой, но в ответ пришла только одна весточка. От батюшки. Он сожалел о разлуке и призывал к терпению. Ну и ладно, думала Лиза, не очень-то и хотелось. Хорошо, что у неё есть Никита, он любит, не предаст, дождется и всё у них будет как положено. Правда жених тоже не отвечал на её письма, но Лиза всегда придумывала ему оправдания.

Она ни с кем, кроме кухарки, не сблизилась. Девушка привыкла быть одинокой среди множества людей, даже Никита не понимал её. А так хотелось иметь подле себя родственную душу! Но если бы вдруг Лизу спросили, для чего собственно ей это нужно, она бы не нашлась с ответом.

Вот в романах всё было просто, и возлюбленный понимал героиню с полуслова, и верные друзья спешили на помощь по первому зову. Вот только не написаны в книгах инструкции как искать таких друзей, поэтому, каждый раз, повторяя молитву для отхода ко сну, Лиза просила:

– Боженька, пожалуйста, пошли мне подругу. Ну хоть самую завалящую. Мне многого не нужно. Пусть будет рядом и понимает меня. Спасибо, боженька.

Жалование Лизе назначили небольшое и чтобы накопить денег на приданое потребуется много времени. Аксинья хохотала, предлагая подработать. Девушка сердилась.

Она дурнушка – высокая, нескладная, полноватая, ни интересных форм, ни стати, длиннорукая и длинноногая. Круглое лицо с невнятными бровями и невеликими карими глазками да тёмно-русые тонкие волосы, теперь собранные в пучок. Немного скрашивали общее плачевное зрелище аккуратный носик и красивые, словно нарисованные умелой рукой художника, губы, и выражение лица – немного детское, всегда готовое удивиться.

Конечно, её женская непривлекательность служила охранной грамотой неопытности и целомудрию. Хотя кухарка ехидничала, что на каждую внешность найдется ценитель. Но как же хотелось красоты, притягивающей к себе восхищённые взгляды!

Утешением и предметом восторга неискушённой Лизы стало новое платье, которое мадам называла чуднЫм словом «униформа». Наконец-то, как и подобает юной девице, она начала обзаводиться нарядами! Девушка ласково касалась платья, висевшего на плечиках, и хлопчатая шотландка, из которой пошили наряд, приятно шуршала в ладонях. Облегающий лиф с наглухо закрытым декольте, юбка средней пышности, серый мышиный цвет – то что нужно для рабочей одежды. Из украшений – крахмаленный кипенно-белый воротничок и белоснежный фартук с рюшами. Дополняли наряд исподняя маркизетовая рубашка и нижняя юбка из хрустящего кремового коленкора, их было по несколько штук и полагалось менять ежедневно.