Оказалось, что Катя нигде не работает, сидит дома с больной матерью, продала уже последние вещи. Семен Степанович тут же предложил ей поехать с ним в качестве врача на обследование заготовительной конторы горторга: ему как раз нужно было в этот день повидать Пилипенко. Они отправились вместе в горторг, где Семена Степановича уже ждала его «персональная» бричка, запряженная парой лошадей, – ехать предстояло далеко: заготконтора находилась за городом, возле мясокомбината. Дорогой они вели ничего не значащий разговор. Тапчина поинтересовалась только, как это случилось, что Семен Степанович занимает у гитлеровцев такой пост, и, кажется, удовлетворилась его шутливым ответом. «Обследование» заключалось в том, что в течение получаса, пока он беседовал с Пилипенко, Тапчина ждала его в комнате рядом, греясь у железной печки; потом они распили втроем бутылку какого-то кислого немецкого вина; затем пошли в овощной склад, взяли там мешок картошки, погрузили его на бричку и уехали. Тапчина вновь попробовала выяснить интересовавший ее вопрос. «Ведь вы член партии», – осторожно сказала она. «Эх, доктор, доктор, ничего-то вы не понимаете!..» – покачал головой Левенец и перевел разговор на другую тему. Уже возле своего дома Тапчина узнала, что картофель предназначался для нее; она густо покраснела от смущения и недовольства собой, но отказываться не стала.

Прошло недели две, и Семен Степанович заехал к ней сам и снова пригласил на «обследование». На этот раз она заупрямилась. Строгое лицо ее, хранившее выражение сдержанности и спокойного достоинства и этим всегда нравившееся Семену Степановичу, сделалось неприязненно-холодным и жестким. «Мне нужно с вами поговорить», – несколько раз повторил Семен Степанович, и, очевидно, только это заставило ее уступить.

– Вот что, доктор, – начал он вполголоса, когда они уселись в бричку, – у меня к вам деловое предложение: поступайте ко мне на работу. Мне нужен санитарный врач.

– Зачем? – спросила она.

Весь дальнейший разговор состоял из намеков, которых она не понимала или не хотела понять. Говорить прямо Семен Степанович так и не решился. И все-таки предложение было принято, Тапчина ответила согласием. На другой же день он зачислил ее на службу.

Вернувшись от Бевза, Семен Степанович тотчас пригласил ее к себе в кабинет. Он еще не знал, какое поручение даст ей для начала, и, как всегда в таких случаях, надеялся, что нужная мысль придет в ходе разговора.

– Екатерина Павловна, – начал он, и это прозвучало вдруг так торжественно, что Тапчина вскинула на него глаза, полные веселого любопытства, и приготовилась слушать. – Екатерина Павловна, – повторил он, обдумывая первую фразу, – я поручился за вас перед членами большевистского подпольного центра. Вы меня не подведете?

Ничто не изменилось ни в позе ее, ни во взгляде, только голос дрогнул слегка.

– Не подведу.

– Вы знаете, что за работа вам предстоит?

– Нет.

– Догадываетесь хотя бы?

– Примерно догадываюсь.

– Вы чувствовали, что речь пойдет именно об этом, когда я приглашал вас сюда на службу?

– Чувствовала. Мне показалось даже, что вы плохой конспиратор.

Семен Степанович рассмеялся.

– Значит, я давно уже у вас в руках?

– Конечно, – спокойно отвечала Тапчина.

– Ну что ж, тем легче нам договориться. Не так ли? Что бы вы хотели у нас делать? Не думали?

– Думала, – сказала Тапчина. – Не знаю.

Он не ошибся: нужное решение явилось как раз вовремя и само слетело с языка.

– Вы должны быть знакомы по медицинскому институту с нашим теперешним бургомистром.

– С Гореловым? Я знаю его.

– У него работает секретарем некто Шутов, тоже из вашего института…

– И этого знаю. Мы с ним несколько лет стенгазету вместе выпускали.

– Вот оно что! – обрадовался Семен Степанович. – А если вам возобновить эти знакомства?

– Попробую, – сказала Тапчина.

– Зайдите туда завтра, повидайтесь, поговорите с одним и с другим, все равно о чем, главное, чтобы впредь вы были туда вхожи. И конечно, послушайте внимательно, о чем они там говорят… Чем дольше вы там пробудете, тем лучше. На работу можете не приходить. Я жду вас завтра здесь в половине шестого.

Тапчина кивнула в знак согласия и молча ответила на его рукопожатие. Трудно было понять по ее лицу, довольна ли она этим первым заданием.

В назначенное время, в половине шестого, доктор Тапчина доложила Левенцу о своем посещении приемной бургомистра. Горелова она видела мельком, он поздоровался с ней весьма галантно, как и прежде, но не остановился, прошел мимо. Зато с Шутовым был довольно долгий разговор. Он отнесся к ней сначала подозрительно, подробно выспрашивал, как и почему она осталась, и не очень поверил, когда услышал в ответ, что ей нравится «новый порядок». Чтобы как-то оправдать свой приход, она пожаловалась, что ей, квалифицированному терапевту, приходится работать санитарным врачом, и попросила его помощи в устройстве на другую, более подходящую службу. Как ни странно, он обещал помочь, велел зайти на следующей неделе. Вообще же у нее создалось впечатление, что с этим подлецом можно найти «общий язык». Что-то уж очень детально, с нездоровым любопытством интересовался он условиями работы в горторге с точки зрения ее прибыльности, бросил даже такую фразу, что, дескать, там-то, в горторге, не пропадешь, была бы голова на плечах, и сказал это не без зависти. Он наверняка очень жаден, и вполне возможно, что за деньги готов пойти на все. Это непременно надо иметь в виду.

– Хорошо, – сказал Семен Степанович. – Ну, а что интересного вы услышали?

– Да как будто ничего.

– Сколько времени вы там пробыли?

– Часа два с половиной, даже три. Пока ждала его.

– Кто там еще был, кроме вас?

– Какие-то офицеры заходили и выходили. Человек пять националистов…

– И ничего интересного? – недоверчиво спросил Семен Степанович.

Тапчина недоуменно пожала плечами.

– Ну, а не было разговора о бирже труда?

– Говорили, что должны открыть какую-то биржу. Приходил даже немец в штатском, – не то Мейснер, не то Мейстер.