– Хм. А Дарми знал, что у него был брат? – задал немаловажный вопрос мастер Дэврэ.

– Нет, – Рамон откусил от бутерброда большой кусок и, быстро его прожевав, добавил: – Мать решила, что ему незачем об этом знать.

Да, у одаренных близнецов ментальная связь особенно сильна, так что смерть одного из них всегда больно ударяет по другому. Даже обычные люди тяжело переносят подобные потери, тогда как маги… да еще в раннем возрасте… в общем, Рамон был прав – у Дарми имелись причины, чтобы расти достаточно странным ребенком.

– Еще мать сказала, что во время учебы Мил от нее сильно отдалился, – сообщил парень, когда мы с Люси понимающе переглянулись. – После защиты диплома она вообще его не видела и понятия не имела, где он живет и чем занимается. От него не было писем, она даже не знала, жив он или нет. Слышала, что он вроде бы приехал на стажировку в родной город, но при этом призналась, что даже не пыталась это выяснить.

– Почему? – снова спросил учитель.

– Она сказала, что не считала это необходимым.

– В смысле у нее ребенок где-то там один находится и непонятно, живой ли он вообще, а ей было все равно? – не поверила я.

Рамон кивнул.

– Честно говоря, она и сама мне показалась довольно своеобразной дамой. Одета вся в черное. Ходит и говорит очень медленно. Как будто вечно мыслями бродит где-то далеко-далеко… она словно не от мира сего. Неудивительно, что и Мил вырос таким же.

– Как она отнеслась к тому, что ее сын стал убийцей? – в третий раз задал важный вопрос мастер Дэврэ.

– По-моему, она не особенно расстроилась. При этом уже целый год, как его нет, траур она вроде бы не снимает, но я не заметил, чтобы она говорила о сыне с теплотой. И вообще никаких эмоций в его отношении не проявила.

– По ком же тогда траур? – справедливо заинтересовалась я.

Рамон доел бутерброд и потянулся за следующим.

– Я поговорил с соседями… напугал их, конечно, ввалившись в дом посреди ночи… но они сказали, что лаэрна Дарми давно так одевается. Уже больше двадцати лет. Я сначала подумал, что это траур по мужу – когда Милу было шесть, он погиб. Несчастный случай. Но соседи сказали, что она еще после родов стала такой. И у меня сложилось впечатление, что эта дамочка носит траур не по мужу, а по своему второму сыну. Тот вроде бы родился первым. Тогда как на другого ей почему-то было наплевать. И она даже не всплакнула ни разу, когда я говорил о его смерти.

– Что еще? – осведомился мастер Дэврэ, когда парень умолк.

Рамон ненадолго задумался.

– В общем и целом за эти сутки я успел опросить около сорока человек. Разумеется, на амулете правды. С большинством мы поговорили очень коротко. Некоторые вспомнили чуть больше. Но почти все сошлись на том, что Мил, несмотря на некоторую отстраненность и необычные увлечения, рос совершенно простым и безобидным парнем. Ни с кем не дрался, животных не убивал, хотя интересовался их трупами, никого специально не обижал. А меняться к худшему начал лишь на последнем курсе, когда одноклассники стали над ним подшучивать, причем порой довольно жестоко, и, возможно, тем самым подтолкнули его к мысли о том, что когда-нибудь им нужно будет отомстить.

– Я тоже кое-что выяснила, – сообщила Люси, когда Рамон знаком показал, что закончил, и впился зубами в новый бутерброд. – Как меня и просили, я ознакомилась с протоколами допроса выживших жертв Дарми, а также с родственниками тех, кто предположительно погиб от его руки. Ну а ночью мы с Юсиль навестили городок Лексни, неподалеку от которого находится место преступления. И смогли отыскать женщину, которая тогда выжила. И вот что она сказала: оказывается, Дарми далеко не все время вел себя как безумный. Когда убивал ее мужа и брата, он говорил вполне осмысленно. Жалости, конечно, никакой не проявлял, однако вел себя как человек, который точно знает, чего хочет, и готов во что бы то ни стало добиваться своих целей. При этом убийства происходили не беспорядочно, а тоже – по определенной схеме. Дарми провел что-то вроде жертвоприношения. Убил обе жертвы ударом в сердце. А потом пил их кровь, облился ею с ног до головы и после этого впал в подобие транса. Та женщина… свидетельница… сказала, что он упал и почти четверть часа лежал без движения, а потом начал биться в каком-то припадке. А когда очнулся, то как ни в чем не бывало встал, умыл лицо, натянул на грязное тело длинный балахон и сообщил, что на рассвете она и ее маленький сын умрут, потому что, дескать, так надо.

Люси перевела дух.

– Из того, о чем следователи не упомянули в протоколе, могу добавить лишь то, что чашу и ритуальный круг в присутствии женщины Дарми не трогал.

– Он мог просто не успеть ее использовать, – пожал плечами Рубис.

– Женщина провела там два дня. Оба убийства произошли у нее на глазах, – напомнила Люси. – И она поклялась, что круг все это время был неактивным. Странно для демонолога, да?

– Вообще-то он был некромантом…

– В его деле говорится, что Дарми собирался официально защищаться на демонолога, – вмешался Рамон. – Но в последний момент отозвал заявку, хотя, вероятно, к экзамену все же готовился.

– Угу. Результаты этой подготовки мы уже видели, – вполголоса обронил сидящий, как всегда, в сторонке Ториус. – Я этой ночью тоже побывал в окрестностях Лексни. Сходил на место преступления. Еще раз там все осмотрел. Ничего конкретного, правда, не нашел. Однако на том месте, где когда-то стояла украденная чаша, кто-то разводил костер. Несколько дней подряд. Но давно. Не меньше полугода назад. А еще кто-то пытался расчистить ритуальный круг от мусора. Вполне вероятно, даже его зарисовал, потому что неподалеку от пещеры я нашел огрызок карандаша и несколько клочков бумаги, застрявших в расщелине между камней. Там были изображены символы из круга и магические знаки, до которых за прошедшее время не смогли добраться ни ветер, ни дождь, ни чужие руки.