Я слабо улыбнулась.

– Да простыми-то уже неинтересно, теть Нор. Сами знаете.

– Откель же мне знать-то? – старательно коверкая слова на старый манер, удивилась ведьма.

Сейчас, когда я сидела так близко, было видно, что она и в самом деле весьма далеко не стара. Если бы не платок, старое платье, стоптанные башмаки и не усиленные гримом морщины, она, наверное, выглядела бы лет на пятьдесят. Ну максимум пятьдесят пять. Однако ей почему-то больше нравилось изображать из себя немощную старушку. Совсем как мастер Дэврэ временами.

Хм.

– А почему бы вам и не знать? – переспросила я, когда «бабка» сделала вид, что увлечена вязанием. – Вы же с тетей Нюрой тоже небось не зря тут караулите. Если бы дело было в том, чтобы присмотреть за нами-оболтусами, разве ж вы согласились бы тут днями и ночами куковать? Но вам ведь тоже интересно, правда? И будет еще интереснее, если какой-нибудь чужак попробует войти без приглашения.

Она тихонько фыркнула, не прекращая активно работать спицами.

– Много ты понимаешь… Олдин попросил помочь, вот мы ему и помогаем. А все остальное нас не касается.

Я с новым интересом на нее покосилась и вдруг заметила, что при каждом касании кончики ее спиц тихонько поблескивают. А потом присмотрелась повнимательнее и аж вздрогнула: а спицы-то у ведьмы непростые!

– Что? – неожиданно остро взглянула на меня Нора, когда я жадно уставилась на ее необычное вязание. – Прониклась?

Я, пораженная внезапной догадкой, смогла лишь кивнуть.

– Небось, теперь тоже захочешь носочки с нами повязать? – неожиданно хихикнула ведьма.

– А то! – с жаром воскликнула я, чуть не взмолившись: «Возьмите меня к себе!»

Тогда как Нора лишь понимающе усмехнулась.

– Тогда приходи, когда закончишь с делами. Расскажешь нам про свое житье-бытье, а заодно и повяжем в удовольствие. Придешь?

– Конечно! – чуть не подпрыгнула от радости я. Казавшийся слишком долгим и невеселым вечер мгновенно заиграл новыми красками. И даже недавние тревоги отодвинулись на второй план.

– Тогда ступай, нечего мне свет загораживать, – сделала прогоняющий жест Нора и, мгновенно поскучнев, снова уткнула нос в свое вязание. – Ходють тут всякие, ходють… бедной старушке покою не дают!

Я послушно встала и, низко поклонившись мастерице, тихо ушла, больше не вслушиваясь в ее ворчание. Но совершенно точно зная, что после окончания расследования обязательно сюда вернусь. И сделаю все возможное и невозможное, чтобы задержаться в этом доме как можно дольше.

– Нашли! – торжественно возвестил на следующий день ворвавшийся на кухню Рамон в сопровождении на редкость спокойного Ториуса и такой же взбудораженной Люси. – Мы перерыли все сверху донизу, еще раз допросили свидетелей и все-таки нашли!

– Что именно вы нашли? – встрепенулась я, отставляя в сторону щедро намазанный маслом бутерброд. Поскольку сегодня в министерство я явилась первой, то сочла своим долгом позаботиться о завтраке. Ну а поскольку парни еще вчера привезли с собой целую гору продуктов, то особого труда это не составило.

– Учитель! – воскликнула Люси, завидев, что на шум из соседней комнаты прихромал мастер Дэврэ. – Рубис, Алания… идите сюда! Мы действительно раскопали по поводу Дарми кое-что интересное!

– Он был не просто странным! – выпалил Рамон. – Он обожал создавать и придумывать свои собственные ритуалы!

– Магические ритуалы? – поспешил занять место за столом примчавшийся из коридора Рубис.

– Всякие. Преподаватели сказали, что он любил видоизменять стандартные схемы, что, как вы знаете, в ритуалистике не приветствуется. А еще у него были ритуалы, так сказать, на каждый день. К примеру, прежде чем уйти из комнаты, он трижды дергал за ручку двери и один раз хлопал в ладоши. А прежде чем спуститься с лестницы, непременно оборачивался вокруг своей оси.

– За это над ним и смеялись, – перебила парня Люси. – А под конец обучения уже не только смеялись, но и откровенно издевались, считая Дарми слишком странным даже для демонолога или некроманта.

– А еще мы выяснили, что в детстве у него имелась собака, к которой он был очень привязан, – добавил Ториус. – Мать поначалу отнекивалась и не хотела об этом говорить. Мол, ребенок и есть ребенок, к животным так или иначе крепко привязывался почти каждый из нас. Но Дарми обычным ребенком не был, и его любовь к простому дворовому псу была настолько сильной, что со смертью собаки он впал в продолжительную апатию. И именно тогда в нем проснулся магический дар, который позволил ему на одной интуиции, сугубо на инстинктах и одной силе воли воскресить погибшего пса.