— Вряд ли ты приехал, чтобы полопать со мною борща, — проницательно заметил Граф. — По глазам вижу.

— Угадал, — пробурчал я. — Только пока не поем, слова не скажу.

— Что ж, разумно, — согласился он.

После борща, хозяин дома подал жареный с мясом картофель, а затем — чай со сладким пирогом. В общем, все располагало к дружеской беседе со старым приятелем, нежели к серьезному мужскому разговору. Однако меня не купишь миской борща и куском пирога. Третьяковский взял со стола пачку сигарет, выщелкнул одну, подхватил губами, вытянул, подпалил кончик зажигалкой. По нарочитой небрежности движений было понятно, что лжеписатель нервничает. Я не стал его успокаивать.

— Зачем тебе все это? — спросил я.

— Ты о чем?

— Ну все эти фантазии про высшую расу, инсектоморфов и так далее.

— Инсектоморфы — это не выдумка.

— Верно. Это кучка больных уродов, действительно напоминающих насекомых, но не умеющих летать, дышать под водой и откладывать яйца. Знаю, о чем говорю. Давеча пришлось иметь с ними дело. Я уже молчу — про Рой, заживо пожирающий людей, белые шары растворяющие мертвецов и черные, уничтожающие все живое. Ты напрасно закапываешь талант в землю. Мог бы написать отличный фантастический роман и прославиться не меньше своего брата. Только зачем ты пудришь мозги мне? Должна же быть какая-то цель! Собственно это я и хочу у тебя узнать. Давай начистоту! Ведь меня с панталыку не собьешь и не заставишь работать втемную.

— Хочешь сказать, что я пудрю тебе мозги, чтобы чего-то от тебя добиться?

— А разве — нет?

— «Злой волчок», «черная флейта», «домра», «песчанка», ПЭМ — это все мои выдумки?

— Нет. Эти штуковины реально работают. Глупо отрицать очевидное, — сказал я. — А вот все эти расы, Новые Миры, черно-белые шары, летающие люди-осы — все это сказочки, которые хороши только в книжках. Может они и утешают кого-то, делая их убогую жизнь значительнее и ярче, но для реального дела непригодны. А для подрастающего поколения даже вредны. Что хорошего впереди ждет моих пацанов, если они, став взрослыми, все еще будут верить в эти байки? Не во мне дело. Я разберусь, где выдумки, а где факты, но ты детей этим портишь! А ведь они тебе доверяют. Вон даже про ПЭМ рассказали. И ты пользуешься этим доверием, чтобы держать их на коротком поводке всю жизнь! И вот этого я тебе не позволю.

Граф затянулся сигаретным дымом и сквозь это серое облако блеснули его глаза.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — сказал он. — И тем более — доказывать, что не верблюд. Цель моя осталась прежней. Я хочу, чтобы у будущей России было неоспоримое преимущество перед ее врагами, которые на протяжении столетий не меняются. Это преимущество могут создать те, кто сейчас пока ходит в школу. Ты же понимаешь, что я не могу сказать твоим пацанам об этом прямо. Для них сейчас интереснее «сказки», чем тусклая правда жизни.

— Ну допустим, — кивнул я. — Мне-то зачем ты это всю ночь рассказывал?.. Такое наплел, что я уже и не знаю, чему верить.

— А кто тебе открыл глаза?

— Твоя родная дочь.

— Понятно… — вздохнул лжеклассик. — Сначала отреклась от отцовского имени, потом предала самого отца.

— Это ваши семейные дела! — отмахнулся я. — Меня они не касаются. Сами разбирайтесь. Я жду ответа на свой вопрос.

— Да, я несколько преувеличил масштаб трагедии, постигший в конце шестидесятых один прибалтийский городок. Не скрою, дал волю фантазии… Кстати, если помнишь, я предупредил тебя, что не ко всему в моем рассказе следует относиться всерьез…

— Помню, но ты и до этого наплел достаточно…

— Я лишь хотел, чтобы ты проникся всей серьезностью ситуации.

— Да ситуация и впрямь серьезная. Запудрил мозги пацанам, в результате они и впрямь верят, что смогут однажды собраться и уйти в Новый Мир. А на самом деле — сбежать из дому. Как это сделали девчонки из девятнадцатой школы пять лет назад. Да-да, я докопался до истины. Мне рассказала об этом сама Таня Савватеева, которой сейчас восемнадцать лет. Она живет здесь, в Литейске, и работает на швейной фабрике. Так что нет никакого Интерната. Есть просто дети, обладающие необыкновенными способностями и богатым воображением. И когда придуманный мир не выдерживает столкновения с реальностью, детишки — что пацаны, что девчонки — могут совершать непредсказуемые поступки. И массовый побег — это еще не самое худшее. А если кто-нибудь из них покончит с собой? Что ты тогда скажешь?.. Не знаешь?! А я — знаю! И не то, что — скажу, а что — сделаю!

— Ты меня застрелишь или изжаришь мозги или вгонишь в депрессию, из которой только один путь — в петлю.

— По крайней мере — в этом мы нашли взаимопонимание.

— Не стану тебя уверять, что такая перспектива меня устраивает.

— Вот и думай, как теперь вытаскивать детишек из этого дерьма.

— Теперь я понимаю, к чему ты затеял весь этот разговор, — проговорил Третьяковский. — А то я уже успел подумать, что тобою движет личная обида…

— Не дождетесь… Ты не отвлекайся, говори по существу…

— Думаешь, это так просто?

— Сумел нагадить, сумей и убрать.

— Пытаешься вывести меня из равновесия нарочито хамским тоном, щенок? — с угрозой произнес Граф. — Думаешь, если ты каратист, то можешь меня запугать?

— Запугать — нет, а вот рыло начистить — вполне. Невзирая на твое ушу, — спокойно сказал я. — Давай обойдемся без взаимных угроз и оскорблений. Лучше подумаем, как нам быть. И для начала, расскажи мне ту версию событий, которая соответствует реальности.