— Я что-то должен узнать у этого человека?

— Да, кое-какие детали, касательно темы вашего института, — громко произнес подполковник, покрутив пальцами возле ушей, хотя я и так уже догадался, что он опасается прослушки.

— Все сделаю, как прикажете, гражданин подполковник государственной безопасности,— с подобострастием откликнулся я.

— Идите к завхозу, он выдаст вам гражданскую одежду и обувь. После чего явитесь дежурному офицеру.

Все еще не веря своему счастью, я отправился в каптерку, где наш завхоз и впрямь выдал мне цивильный костюм, сорочку, ботинки, пальто и каракулевую шапку. Я переоделся там же, оставив зэковское обмундирование. И в таком виде спустился в вестибюль, где меня ждал не только дежурный офицер, но и Лида, одетая как в театр. Рядом с ней ошивался и Кукольник. Девушка старалась делать вид, что ее не воротит от его физиономии, но улыбка у нее была слишком уж натянутой. Я протянул предписание дежурному офицеру, тот ознакомился с ним и произнес:

— Заключенный Третьяковский, вы передаетесь в распоряжение подполковника государственной безопасности Кукольника сроком на одни сутки. Завтра, ровно в пятнадцать ноль ноль, вы должны будете доложить о своем возвращении дежурному офицеру. Опоздание будет расцениваться как попытка побега. Повторите!

Я повторил сказанное, он вернул мне предписание и мы вышли во двор. До последнего мгновения я не верил своему счастью. Даже, когда мы вышли за ворота и сели в знакомый «Опель» — не верил. Сейчас меня окликнет часовой, сделает предупредительный выстрел в воздух и тут же, не дожидаясь моей реакции, — на поражение. Ничего этого не случилось. Кукольник распахнул дверцу перед Лидочкой и когда она забралась в салон, велел мне последовать за ней. А сам сел за руль. Это тоже было необычно, но я уже устал удивляться. Решил махнуть на все рукой и наслаждаться мгновением. «Опель» катил по заснеженной дороге. Погода хоть и не баловала, но на воле и она казалась прекрасной. А дальше — будь что будет! За всеми этими, необыкновенными для зэка, событиями, я совсем забыл о том, что произошло в этот мартовский день. И вспомнил только, когда увидел красные флаги с черными траурными лентами, развешенные на столбах и углах домов. По столичным улицам шли плачущие люди. И сидящая рядом со мною Лидочка вдруг зарыдала.

— На улицах было полно патрулей и когда нас остановили в первый раз, подполковник сказал:

— Вот вам документы, покажете их патрулю.

И протянул мне паспорт и карточку с черной траурной каймой. На карточке было написано: «ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН СОЕДИНЯЙТЕСЬ! СЛУЖЕБНЫЙ ПРОПУСК №3001. ТОВ. ТРЕТЬЯКОВСКИЙ МИНИЙ ЕВГРАФОВИЧ. ДЛЯ ПРОХОДА НА КРАСНУЮ ПЛОЩАДЬ НА ПОХОРОНЫ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР И СЕКРЕТАРЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА КПСС ГЕНЕРАЛИССИМУСА ИОСИФА ВИССАРИОНОВИЧА СТАЛИНА».

— Зачем это? — спросил я, окончательно осмелев. — Мы едем на Красную площадь?

— Нет, — ответил Кукольник, — но с такими пропусками нас сегодня задержать не посмеют.

Так и вышло. И первый и последующие патрули пропускали нас без вопросов. Тому, что в документах, которые мне вручил подполковник, значилось имя моего братца, я не удивился. Он, в отличие от меня, был уважаемым человеком, а внешне нас могла отличить только родная мать, но она давно уже почила в бозе. И хотя Кукольник уверял, что на похороны вождя мы не собираемся, двигался «Опель» все же в сторону центра. Однако с Садового кольца мы свернули на Первую Мещанскую улицу, которая уводила нас от места прощания с Генералиссимусом. Покатавшись по впадающим в нее переулкам, машина остановилась во дворе обыкновенного для этой части города многоэтажного дома. Подполковник не торопился покидать салон. Он покосился на Лиду и та вышла из «Опеля». Достала из пачки американскую сигарету, подпалила ее и выпустила колечко дыма.

— Слушай внимательно, Третьяковский! — заговорил Кукольник, повернувшись ко мне. — Сейчас ты с Лидой войдешь вон в то здание. Там тебя спросят — к кому? Ответишь — к Князю. Спросят — от кого? Ответишь — от Кукловода. Когда к тебе подойдет Князь или тебя к нему отведут, скажешь следующее: «Кукловод готов к переходу. Получив паспорта, он сообщит любому доверенному лицу местоположение тайника». И больше ни слова. Вернешься сюда, я отвезу тебя обратно и рассчитаюсь. Вопросы есть?

— Есть, гражданин подполковник.

— Ну, задавай.

— А Лидочка зачем?

— Князь падок на смазливых барышень.

— А под словом «рассчитаюсь» вы имеете в виду — пулю в затылок и рапорт о пресечении попытки к бегству?

— А у тебя есть выбор, зэк вонючий?

Он был прав. Выбора у меня не было. Я кивнул и вышел из салона. Увидев меня, Лида отбросила сигарету. Взяла меня под руку и мы направились к единственному подъезду указанного дома. Только я отворил дверь, галантно пропустив свою спутницу вперед, шагнул внутрь сам, как раздался хриплый голос:

— К кому?

— К Князю, — сказал я.

— От кого?

— От Кукловода.

— Второй этаж, третья квартира.

Спрашивающий скрывался в тени, под лестницей, но я успел заметить тусклый отблеск вороненой стали. Я уже не сомневался, что Князь — это воротила криминального мира, но что у него может быть общего с подполковником государственной безопасности? Мы с Лидой поднялись на второй этаж, остановились перед обыкновенной дверью, обитой кожзамом. Дверного глазка не было, а кнопка звонка имелась. Я нажал на нее. Дверь отворилась немедленно. Никто нам не препятствовал и мы вошли в прихожую. Однако и здесь был охранник — крепкий плечистый парень в расклешенных брюках и пиджаке с подбитыми ватой плечами. Он помог нам снять пальто, взял шапки и провел в комнату. Не знаю, чего я ждал от обиталища неведомого мне Князя, но разочарован не был.

Мебель, картины на стенах, люстры — все говорило не только о достатке хозяина, но и о хорошем вкусе. Мне доводилось видеть разные квартиры и частные дома. Одни принадлежали нечистым на руку работникам советской торговли, другие генералам и высокопоставленным партийцам, третьи — обласканным властью артистам и писателям. Мой единственный брат принадлежал к касте последних. В жилищах этих людей хватало антиквариата, ковров, произведений искусства, хрусталя и фарфора, но все это скорее напоминало склад конфиската, нежели место где царит семейный уют и согласие. Квартира Князя выгодно отличалась от них. Чувствовалось, что каждая безделушка находится здесь на своем месте и приобреталась с умом, а не была схвачена по случаю.