Пока мы с Лидой осматривались, вошла девушка в нескромном коротком платьице, с белым кружевным передником и с такой же наколкой на высокой прическе. Горничная, а это была именно она, а не жена или дочь, поставила на небольшой столик поднос с кофейником и двумя изящными, как лепестки пиона, фарфоровыми чашками. Предложила нам сесть и наполнила чашки. После чего присела в книксене и удалилась, стуча каблучками. Сам хозяин показываться не спешил. Выдерживал паузу. Мы с Лидочкой пили кофе, превосходно сваренное и именно такой температуры, которая требуется, чтобы почувствовать всю вкусовую гамму. Я такого не пробовал с довоенных времен, а моя спутница, скорее всего — никогда. Наконец, послышались бодрые шаги и в комнату вошел рослый, седовласый мужчина, лет семидесяти. Я поднялся.

Князь коротко кивнул мне. Поцеловал гостье ручку и жестом предложил мне садиться. Я вернулся на место и пристально посмотрел на хозяина. Судя по некоторым черточкам его не красивого, но породистого лица Князь явно не из мужицкого сословия. Неужто — осколок недобитой русской аристократии? Формально я и сам ей принадлежу, но манеры растерял еще во времена Первой Мировой, не говоря уже — о последующих исторических периодах. Хозяин квартиры не притворялся дворянином, он оставался им даже на четвертом десятилетии советской власти. На меня Князь взглянул лишь мельком, все его внимание было сосредоточено на гостье. Старый ловелас явно положил на нее глаз. Лидочку его нескромные взоры смущали. Она сидела, уткнув носик в чашку.

— Как вас зовут, мадемуазель? — спросил хозяин квартиры.

— Лидия, — пискнула та.

— Приятно познакомиться, — сказал он. — Позвольте представиться? Нестор Алексеевич.

Секретарша оперуполномоченного Ефремова кивнула. Она явно не знала, как себя вести в таких случаях.

— Вы не будете скучать, если мы с вашим спутником оставим вас на некоторое время. Позвольте, я налью вам еще кофе, пока он не остыл.

Князь наполнил ее чашку. И мотнул головой, предложив мне следовать за ним. Мы вышли в соседнюю комнату, обставленную не хуже первой. Там хозяин взял графин и наполнил из него две хрустальные рюмки, кивком предложив взять одну из них. Я не стал возражать. Опрокинув напиток в себя, ощутил божественный вкус французского коньяку.

— Итак, я слушаю вас, товарищ, — обратился Князь ко мне.

— Мне поручено передать, что Кукловод готов к переходу. Получив паспорта, он сообщит любому доверенному лицу местоположение тайника, — отбарабанил я.

Хозяин квартиры кивнул, приняв мои слова к сведению. Похоже, его нисколько не заинтересовало мое сообщение. По крайней мере, мне так показалось. Князь снова наполнил рюмки и перешел к разговору обо мне.

— Почему он прислал именно вас? — спросил он.

— Я заключенный, мне можно приказать все, что угодно.

— Понятно… Это его любимый прием. Он знает, что их собачью породу я на дух не переношу.

— Да, мне так и было сказано — таких как он, вы близко не подпускаете.

— Не удивительно. Ему хорошо известны мои принципы.

Я промолчал. Не мне, «зэку вонючему» обсуждать начальство с посторонними.

— Вы знаете, чем для вас закончится участие в этом деле?

— Скорее всего — меня убьют.

— И вы так спокойно говорите об этом?

— А разве я могу что-то изменить?

— Знакомый фатализм, — вдруг улыбнулся Князь. — Вы ведь сын Евграфа Евсеевича Третьяковского?

— Я много лет не слышал этого имени.

— Мне известно о печальной участи ваших родителей и родной тети. Примите мои искренние соболезнования.

— Спасибо, Нестор Алексеевич! — сказал я. — Хотя прошло уже тридцать семь лет.

— Ваше имя, сударь?

— Евграф.

— Я не могу позволить, чтобы эти палачи застрелили сына моего сослуживца только лишь потому, что им нужно прикрыть свои грязные делишки.

— Нестор Алексеевич…

— Князь Трубецкой к вашим услугам!

— Ваше сиятельство, но как вы сможете меня защитить?

— Это моя забота, Евграф Евграфович. Возвращайтесь к вашей спутнице. Я попрошу Аню вас накормить. Я бы сразу сделал это, знай, что вы из застенок.

— Благодарю, князь. Только мне нужно будет вернуться.

— И об этом не извольте беспокоиться.

Я вернулся в комнату, где скучала в одиночестве Лидочка. А через десяток минут Аня, княжеская горничная, пригласила нас в столовую. После осточертевшей перловки с комбижиром и пустых щей, скромная по меркам высшей аристократии трапеза, состоявшая из картофельного пюре и телячьих отбивных, овощного салата и чая с шарлоткой показалась мне пиром богов. Даже вольняшка Лидочка и та была в восторге от ужина, которым нас накормили в этой необыкновенной московской квартире. На зарплату секретарши не зажиреешь. Дабы развлечь нас, горничная включила радиоприемник, нашла волну, на которой звучал американский джаз. Я обратил внимание на то, что аппарат иностранного производства и ловит станции, передающие на коротких волнах.

Прошло около часа, когда их сиятельство, князь из плодовитого рода Трубецких, изволили вернуться. Он вошел в столовую, как ни в чем не бывало, велел Ане подать хересу. Самолично разлил по бокалам вино и принялся светски болтать с Лидой. Они говорили о кинофильмах, новейшем балетном спектакле в Большом, о выставке в Пушкинском музее. Единственная тема, которой они не коснулись, это похороны вождя, которые в эти минуты проходили всего-то в паре километров от этой тихой уютной квартиры. Князь ни словом, ни жестом не упомянул о том, удалось ли ему решить мою проблему? А что если Кукольник до сих пор сидит в машине во дворе и ждет меня? Стоит ли лишний раз злить подполковника госбезопасности? Может, Трубецкой этого не понимает? Он, наверняка, никогда не был зэком! Когда в столовую вошла Аня, чтобы убрать посуду, князь обратился к ней: