– Он был одарен во всем, к чему прикасался.

Ричард изобразил Кафиниум в полную величину. Взгляд снизу придавал ощущение, что башня бесконечно тянется к небесам.

– И для чего она мне?

– Как это? У тебя же сегодня будет крайне деликатный разговор с Торнами. А Бломос Торн вообще-то известный коллекционер картин. Поверь мне, тебе будет достаточно предложить ему это и… считай сделка в кармане.

Теперь Тэвия посмотрела на картину совсем по-другому, как и на Крау.

– Откуда ты это знаешь?

Крау ухмыльнулся:

– Его сын, знаешь ли, не аленький цветочек. Мы с ним часто соприкасались кружками в «Южном пути».

Тэвия улыбнулась и отложила картину:

– Иногда даже ты бываешь полезен.

Крау не ответил ей. Он продолжил нагружать Мэриет хламом. Периодически ей на помощь прибегала пара садовников и оттаскивала вещи, мебель и бумаги куда-то к амбару. Тэвия, подтянув платье, села на единственный ветхий стульчик и стала наблюдать. У нее еще оставались час или два до встречи. Она должна была потратить время с пользой: проследить за подготовкой, проверить вино, подобрать одежду… Но она решила немного отдохнуть. Здесь.

Ведь в этом нет ничего странного? Разумеется нет.

Солнечный свет проникал в окна по касательной. Пыль вихрями кружила по комнате. В затхлом запахе комнате запекались нотки грусти. Все это было ей знакомо. Много лет назад маленькая Тэвия так же сидела на небольшом стульчике и успокаивала маму, пока отец собирал вещи. Незаметно для нее, по щеке одиноко скользнула слеза, которую она сразу утерла сетчатым рукавом. Затерев до красна глаза, Тэвия улыбнулась сама себе.

Ну и чего это я раскисла?

Крау аккуратно положил руку ей на плечо.

– Птичка сидит и грустит на рассвете. Ей далекими кажутся бескрайние выси, и лезут ей в голову всякие мысли: о доме, семье, любви и полете. Какое уж счастье? О чем вы поете? Но птичкам другим не слышен сей возглас. Клювик ее, дрожащий как колос, тих слишком и неуверенный очень. Счастьице здесь; не в небе, не в море. Здесь, на земле, на ветках зеленых.

Тэвия почувствовала, что вот-вот разрыдается. Она закрыла лицо руками и тяжело задышала.

Крау опустился на колени и обнял ее:

– Как бы не было тяжело, всегда думай о хорошем. Не о том, чего у тебя нет или о том, чего тебе не достигнуть. А о том, что есть. А у тебя есть многое. Не становись грустной птичкой.

– Заткнись, прошу.

Крау кивнул сам себе: мне это тоже не помогло, ха-ха.

Внезапно вбежала Мэриет.

– Госпожа, Торны приехали раньше, чем мы ожидали!

Тэвия вскочила, резко переменившись в лице. Она бросила убийственный взгляд на Крау, а тот лишь с улыбкой развел руками. Дверь с грохотом закрылась.

– Картину не забудь! – крикнул он ей вслед.

Мэриет извинилась, поклонилась и, забрав картину, вновь прикрыла дверь. Крау медленно прошелся по комнате. Похоже, ничего не забыл… И тут на глаза ему попалась любовь всей его жизни. Черная сталь поблескивала на солнечном свету рядом с кроватью. Он с опаской коснулся ее, но она не ответила ему болью. Тогда Крау взял оружие в полный ухват и уткнул кончик в потолок.

– Еще совсем чуть-чуть, брат.

***

Фидель налила вино в бокалы и пододвинула один к Крау.

– Спасибо. Похмелье доводило меня до предсмертного состояния куда чаще, чем любой противник.

Крау залпом выпил весь бокал и, схватив бутылку, подлил себе еще.

Фидель смотрела на его выходки с опаской. Конечно, она знала, что по случаю, он был способен держать себя в обществе наравне с самыми благородными особами. Ведя себя таким образом, он проявляет ко мне доверие или же слишком сильно отчаялся?

– Сколько мы не виделись? Должно быть лет эдак пять? – Но жизнерадостности в нем было хоть отбавляй.

– Вроде того… В последний раз мы виделись, когда победили.

Крау призадумался:

– Помню… на тебе было восхитительное платье. Тогда ты мне годилась в дочери, но теперь, знаешь ли, такого язык не повернется сказать. В столице ты расцвела.

Чего не скажешь о тебе…– хотела ответить она, но сдержалась.

– Приятно, что ты помнишь.

Крау кивнул и задумчиво уставился в окно. Вечерело. Ранние сумерки загоняли людей в дома. Полная луна постепенно набиралась сил. В горящих светом окнах слонялись силуэты.