Шрифт:
– Не похоже… Все слишком настоящее.
– Я спросил про синий луч вон у той девушки. Она сказала, что выход прямо за деревней, но они туда не суются и нам не советуют. Интересно, как они сюда попали…
– Ты не спрашивал?
– Спрашивал. Кто постарше, отвечают, будто их матерь Смерть, и земли подарила тоже она. Помладше говорят, что родились здесь и называют родителей.
Элен промолчала.
– Элен?
Кружка, которую до этого она держала двумя культями, упала на землю. Как вкопанная она смотрела на девочку, поднесшую ей цветок, сиявший, как луна. Я не смогу не увидеть очевидных сходств между ней и Эленмер…
– Тебе же этот цветок нравится, Эли? – девочка подошла ближе, - Мама всегда говорила, что я должна тебе его подарить, но всегда забывала…
Эленмер упала на колени и расцеловала девочку. У обеих проступили слезы. Это была та самая девочка, с которой она постоянно говорила наедине. Приходившая к ней не единожды во снах. Та, с кем она разделила свою жизнь и та, ради кого вошла в башню. Ее милая сестра.
Рондо хотел бы сплюнуть, но так и не решился. Ему улыбнулась девушка, прекрасная настолько, что мне не хватило бы и сотни строк, чтобы запечатлеть ее в стихах. Девушка, которую он когда-то всем сердцем любил, и которой разрушил когда-то жизнь. Она заговорила с ним первой.
Альтер свою семью сначала не признал… Отец и мать обнимали своих подросших сына и дочку. И только одного ужасного эльфа среди них не хватало. Он беззвучно пошел к ним.
Расплакавшись, Вивай бросилась к высокому нериту (по одежде я понял, он был богатым торговцем в ныне сгоревшем Оргалане) и неритке, чернобровой аристократке с десятком колец на руках. Какую судьбу потеряла Ви из-за вторжения в наш мир смерти?
На мое плечо легла уверенная рука. Я знал, кто это был.
– Пойдем в трактир, брат. – предложил я.
Он тихо рассмеялся:
– А ты все не меняешься.
– А с чего бы мне?
– Ну, знаешь, башня меняет людей. Даже таких непробиваемых, как ты.
XXVII. Все как там, только здесь
XXVII
Мягко тлели свечи. Пиво пенилось в кружках. От ветра поскрипывали ставни. В другом конце таверны мужчины наигрались в эмерхет и принялись бросать кости. Миловидная маленькая женщина постоянно подливала нам выпивки и суетилась с едой. В воздухе стоял мускатный запах вперемешку со свежим запеченным хлебом.
– И все же Судьба была в чем-то права, раз написала мне такую разную песню… - мой брат по крови, Ричард Арден, зачитывал мне мои же строчки и рассуждал, - Хотя мне и нравится твой стиль, все-таки много в тебе стало раболепства перед судьбой.
– Она моя госпожа. Я, знаешь ли, вскоре после твоего ухода, стал фаталистом, – половины кружки как не было.
– Ох, к черту судьбу! Здесь твоя госпожа только Смерть. И даже она не способна сложить твою жизнь.
А ведь уже начал забывать, как он выглядел когда-то… Тонкие черты лица, общий аристократичный вид, простой свободный черный балахон. В его глазах теплилось столько жизни, что хватило бы на всех жителей Юсдисфала.
– Ты всегда говорил, что умрешь при свете звезд в Линемийском порту, но умер в котле под Литвейром, ввязавшись в чужую войну. Кто если не судьба уложила тебя по своей прихоти в могилу?
Брат почесал нос и тоже выпил, а потом его ухмылка стала такая загадочная-загадочная.
– Ты допускаешь ошибку, считая, что я тогда погиб.
– Как это?..
Что же, он уже взял верх над этой партией.
– Я видел твое тело, заколотое в спину мечом из черной стали, – я передал ему своей клинок, - А вот и он, к слову.
Он внимательно его осмотрел, улыбаясь:
– Да-да, хороший клинок. С таким не стыдно было и в Кафиниум вторгнуться, - он передал его назад, - Тело, тело… Знаешь сколько можно иметь разных тел? А сколько имен? Спроси у Люмиль при встрече, вы, кажется, как раз подружились.
– Жизнь только одна. Тело только одно. И имя, данное при рождении, тоже только одно. Если мы говорим о людях, разумеется.
– Верно. Но не так-то просто на первый взгляд определить, кто есть человек, а кто… Бог?
– В твоей человечности я всегда был уверен.
– Все верно, я самый настоящий человек! Выпьем же за это!
И мы выпили, стукнувшись, а низенькая женщина с улыбкой обновила нам содержимое кружек.
– Что такое смерть, Крау?
– Это конец жизни. Это нежизнь.
– А что если идти не от обратного? Смерть вне контекста жизни.
Этот вопрос поставил меня в тупик. Это как рассуждать о тепле, забыв, что такое холод.
– Смерть – это слово…
– Не-е-е-т, давай нормально!