Потом был побег. Что подумал об этом отец, я не знаю. Доверительных отношений у нас никогда не было. Да и по понятным причинам, после побега я ему не звонила. Вряд ли он отнёсся с пониманием к моему поступку. Неслыханное дело — сбежать от законного мужа.

Вздохнув, провожу ладонью по поверхности покрывала, застилающего кровать. Встаю, иду вглубь комнаты. Распахнув дверцы шкафа, оцениваю будущее поле деятельности. Нужно перебрать папины вещи.

Понятия не имею, что делают с вещами умершего человека. Отдают нуждающимся?…

Но ведь это означает, что кто-то будет носить… например, вот этот папин свитер. Прижимаю лицо к шерстяному полотну тёмно-зелёного цвета. Кожу слегка покалывает. Не могу себе представить другого человека в папиной одежде.

Может просто сжечь? Непроизвольно морщусь. Только одна мысль об этом кажется мне жуткой.

Ладно. Решу потом. В любом случае, нужно всё рассортировать и разобрать. Навести порядок везде.

Папа завещал мне этот дом. Вчера состоялось вскрытие завещания. Я при этом не присутствовала, просто не посчитала нужным.

Завещание датировано тем годом, когда я вышла замуж. И оно вроде как революционное.

Ведь по всем законам логики и прочно укоренившимся местным традициям, я не должна была попасть в список наследников.

Во-первых, я — женщина. Во-вторых, я — женщина, которая вышла замуж, и таким образом выпала из семьи — перешла в зону ответственности другого мужчины.

Внезапно понимаю, что отец, скорее всего, был даже не в курсе, что я развелась. И теперь вновь Даурова. Всё произошло так быстро…

Я не должна была ничего наследовать, но, тем не менее, отец завещал мне этот дом и другое имущество. Всё, кроме бизнеса, который перешёл к Алану.

Я пока ещё не знаю, что со всем этим делать. Какие-то деньги, счета… Я не ждала этого и не просила. Но папа решил именно так.

Что это значит? Он… заботился обо мне?

Понимание этого факта обдаёт меня теплом изнутри. В полной растерянности продолжаю перекладывать вещи из шкафа на кровать.

Примерно через час в комнату заходит Мадинат.

— Долго ещё, Аль? Я пирог испекла.

— Не знаю… — скептически оглядываю комнату.

Кругом разложена одежда стопками. Ящики комода выдвинуты, дверцы шкафа нараспашку. Полный бардак…

— Сделай перерыв, дочка. Спускайся, выпьем чаю. Потом некогда будет, Алан скоро привезёт Сати.

Сати — это моя племянница, дочка Алана. Ей три, и иногда Мадинат сидит с ней. Жена Алана опять беременна. Носит она тяжело, частенько лежит на сохранении. Поэтому Сати некому заниматься.

— Вот с этим закончу и приду, — указываю на коробки на антресолях. — Помоги мне, — прошу Мадинат.

Придвигаю стул ближе к шкафу и, встав на цыпочки, кончиками пальцев цепляю коробку. Она поддаётся с трудом. Тяжёлая. Что там, чёрт возьми?

Мадинат помогает мне спустить груз на пол. Спрыгнув со стула, присаживаюсь на корточки. Что бы там ни было, его давно не открывали. Пыли — немерено.

С характерным звуком рву клейкую ленту, которой обмотана коробка. Открыв её, замираю.

В коробке — фотоальбомы. Перебираю их торопливо. Какие-то из них совсем старые. Вот свадебное фото родителей. А это мы с Аланом — маленькие. Есть и более свежие фото. Защита моего диплома. Свадьба с Муратом. Все фотографии явно разложены в хронологическом порядке и аккуратно вставлены каждая в свой карман.

Добираюсь до дна коробки. В недоумении смотрю на свой школьный дневник. Откуда он здесь? Похвальная грамота… А это что… моё сочинение!? Кажется, это второй класс. Вскоре после смерти мамы. Я помню, тема была «Моя семья». Мне было очень сложно писать об этом, так как всё время хотелось плакать.

— Откуда это? — в недоумении спрашиваю Мадинат, сидящую на кровати. Она смотрит на меня, наклонив голову на одно плечо.

— А ты как думаешь? — улыбается. Мне чудится лёгкая хитринка в этой улыбке.

Усаживаюсь на полу, обхватив руками колени.

— Он никогда… он ни разу не сказал, что любит меня, — имею в виду своего отца.

— Ох, детка… — тяжело вздыхает Мадинат. — Не всегда, когда молчат — не любят. И не всегда любят — когда говорят. Всё сложно.

— Ты говорила своему мужу, что любишь его? А детям? — её лицо вздрагивает. — Прости… Наверное, не стоило.

— Ничего, милая. Говорила… Но не так часто, как хотелось бы. Вернее, как надо было. В тот день, когда… это случилось, мы поругались. Он не хотел брать с собой детей. У них — каникулы. Мне — тяжело, я устала. Дети целыми днями маялись дурью взаперти. Я буквально заставила его взять их с собой… — её глаза наполняются слезами.