Врата... Они впечатляли. Три метра в высоту, покрытые искусной резьбой – не то мозаика, не то каменные барельефы. Изображения рассказывали историю дворфов: кузнецов и воинов, хозяев подземного мира.

– Ты хоть знаешь, что там?

И, как оказалось, дворф действительно что-то знал.

– Там наследство короля Нахутуса...

Нахутус?

Я мысленно усмехнулся. Что за имена у этих дворфов? Один – Дурек, а имя второго даже произносить стыдно.

И всё же мне было непонятно, почему Дурек говорит «моё».

Я не его проводник, у меня не было задачи приводить его сюда. Наоборот, это он мой должник. Нужно сразу расставить всё по местам:

– Не путай берега, гном. Ты здесь для того, чтобы открыть врата. А всё, что внутри, включая корону – МОЁ!

Наш спор едва не перешёл в драку.

Причина крылась в том, что, как утверждал Дурек:

– Ты чужак. Тебе не только внутрь нельзя заходить, тебе даже возле врат стоять запрещено! Иначе весь мой народ станет твоим врагом.

Его слова прозвучали как оскорбление.

– Удивил, так удивил, – усмехнулся я, но внутри уже закипало.

Я знал, что среди дворфов встречаются неблагодарные, но чтобы настолько...

– Если бы не я, ты бы до сих пор гнил в том карьере, – жёстко напомнил ему, сделав на этом акцент. Мне казалось, что это довольно сильный аргумент.

Вы, вероятно, спросите: зачем ты вообще с ним споришь?

Всё дело в подсказке, полученной от «Всеведущего», когда мы ещё были в карьере:

[Возьми с собой дворфа. Его кровь поможет тебе войти внутрь.]

Без этого упрямца, что сейчас стоит передо мной и вопит, мне не пробиться к короне. И от этого мне становилось только тяжелее.

Знаете, почему?

Потому что чувства, эмоции и действия других людей – вне моего контроля. Я привык работать один. Всё, за что берусь, я делаю хорошо. А когда в дело вмешиваются другие, они всегда подводят.

– МЫ, ДВОРФЫ…

Когда тот перешёл на крик, то я отвернулся от него, чтобы не видеть его гневное, старое лицо.

Вместо этого я сосредоточился на вратах. Чёрные, массивные, они не были сделаны из камня, как думал. Это был металл – холодный, гладкий и невероятно прочный.

Тук. Тук. Тук.

Я постучал по его поверхности, пытаясь понять, из чего он. Это была не просто чёрная сталь, а нечто куда более крепкое.

Рядом был проём – или, как я его прозвал, «дыра». Именно дворф должен был засунуть туда руку. Если это попробует сделать кто-то другой, например, я, механизм сначала сожмёт её, а потом оторвёт за проявленную дерзость.

Эх, жизнь... Я тяжело выдохнул и отвернулся.

Напротив врат тянулись шесть туннелей. Обычно в этом не было бы ничего примечательного, но сейчас это означало лишь одно: все шесть входов на этой стороне. Другого пути к короне, кроме как через эти чёртовы врата, не существовало.

И что делать?

Я считал себя умным человеком, но даже мой ум не находил другого выхода, кроме как стать – жестоким. Проблема в том, что мягкость и дипломатия здесь оказались бесполезными.

Никакие уговоры или просьбы не приближали меня к цели. А вот жестокость... могла сработать.

Как именно?

Когда дворф в очередной раз, по кругу, начал кричать, требуя, чтобы я убрался и оставил его в покое, я перестал слушать. Подойдя ближе, я грубо схватил его, подняв над землёй.

– Эй, что делаешь? Ну-ка отпусти меня!

– Ты же сам говорил: ничего личного.

– Ах так? Может, напомнить тебе о личном пространстве?!

Ага. Напомни. С сарказмом подумал я, сжимая его ещё крепче.

Его протесты становились всё громче, а я лишь молча притащил его к «дыре». Дурек отчаянно пытался прижать руку к себе, но я был сильнее. Резким движением вырвал руку и засунул в проём.

– ААААААА!

Его крик разнёсся по пещере, отчаянный и пронзительный, как визг свиньи, загнанной в угол. В его глазах застыло нечто жуткое – смесь боли, ужаса и отчаяния.

Совру, если скажу, что меня это не задело. Внутри что-то дрогнуло. Но я заставил себя остаться холодным.

Это было необходимо.

Я, по природе, человек мягкий, и было бы плохо, если бы он лишился руки из-за меня. К счастью, через минуту всё закончилось.

Дурек освободил руку. Она была цела – пальцы, ладонь, всё на месте. Но вся кожа была усыпана мелкими красными точками, словно её проткнули сотни крошечных игл.