humides et verdatres sorties d’une eau miserablelointaine dont on a perdu la trace de raisonje viens des merveilleuses eaux merveilleusesleur tumulte departageait le vin et la montagnepar grands fonds circulait la conscience vaincuel’ordre n’avait plus besoin de la paix des chosesje descendais les hauteurs de l’absence des chosesalors tout a coup il se fit une trouee de lumierela croisee des chemins me prit dans la vigueur de ses brasd’un bond de fauve delivre des servitudesun pont me traversa en pleine poitrineune fine main tracait l’invisible ecritureet courant de l’un a l’autre decouvrait des veilleuses d’amitieles etres fideles a leur herbe premieresur les ponts invisibles qui reliaient les poitrinesj’ai compris la presence des hommes dans leur grandeurterrestre(—)влажной от плесени ржавой далеких и мутныхисточников преданных здравого смысла;я иду от волшебной воды, где волшебныйпоток, сочетая высокую силу вина и нагорий,стекает в глубины ущелья; рассудок, повергшийпорядок, не ищет отныне покоя вещей;я нисходил с высот, где отсутствуют вещи;но внезапно прорезался рваный просвет,перекресток дорог подхватил меня живо в объятья;ржавым стержнем, не знающим лживости лести,мост навстреч пронзил мою грудь;легкий жест начертал незримую надпись16,приоткрыв между строк старой дружбы морщинытех, кто были верны первым хрупким травинкам:на мостах-невидимках замирало дыханье17;так проник я в итог бытия, человека земное величьеla sourde audace grignotant aux astres de leurs tetesla souffrance tacite des siecles d’epauleset perdue la rare melodie comme d’une fleur de montagnel’issue solitaire ne sachant ou donner de la tetej’ai vu la misere a toutes les fenetresmais la peur ne s’est brisee contre le mur de silenceque deja la trahison aux frontieres de sangreconnaissait les bornes de ses masquesla soif feroce inassouvietrahison j’ai touche aussi au degout du frerela plaie de l’oubli s’est fermee sur sa portej’ai vu la misere a toutes les portesj’ai vu la honte de l’homme se faire passer pour l’hommej’ai vu de pres la cruaute faite hommel’indicible laideur de l’homme devant ses objets de proieembrouillee dans la secheresse de se savoir muree(—)и отваги слепой, пожирающей звезды глазами,немого страдания плеч под ношей веков,и утратил мелодию, редкую, словно горный цветокодинокий, не зная, где главу преклонить;я видел беду за каждым окном;но страх не разбился тотчас о стену молчания18,ведь уже у кровавых пределов изменаопознала гримасы своей отраженье,жажды хищную зависть;измена! знавал я презрение братства,уязвленье забвением за дверными засовами;я видел беду за каждою дверью;я видел позор человека в желании быть человеком,видел вплотную жестокость в ее человечьем обличье,обезображенный лик человека в гордыне, что ведало жаре сухом посреди замурованных знания стен:vanite de toutes les vanitesj’ai· vu la misere a toutes les fenetresplus loin j’ai vu des yeux clairsdes yeux clairs de batisseurs de villesbatisseurs d’intarissables villesils donnaient leurs vies et leurs morts comme le blela substance meme dont resplendit la chair de l’hommela joie venait toujours fleurir dans leurs mains pleinescomment croire a la perfection a la friable dentelletrahison mensonge de la faiblesse sables mouvantsn’etes-vous apparus lorsque se dressait la confiance entierefleur offerte ou pouvait reposer la paix en sa raison de fertant ne se posait plus de question a la fleur offerteque la securite semblait planerpareille au duvet de la prunelle derobee a sa chairdans l’air qui n’aurait ete rien autre que la tendressed’homme a hommecomme seuls peuvent en respirer ceux qui ont charge depoesie sansdefaillirвсе суета и ловля ветра19;я видел беду за каждым окном;за ними я видел и светлые взоры,светлые взоры строителей града,строителей неразрушимого града:они сеяли жизнь своей смертью, как зерна,мертвой плотью плодя человечности поросль,распускающей радости полные горсти;как верить еще совершенству, хрусту кружев,предательству, лжи, подвоху зыбучих песков? —это вы расползались, пока здесь ковалось доверие,щедрый цветок, на котором мог прочно покоитьсяразум.настолько сомнений тот щедрый цветок не питал,что безопасность, казалось, парилапушинкой, что с кожей оторвана терном от плоти,где, явно же, воздух настоен на нежности к людямлюдей:дышать им могли только те, кто послушны поэзии безмалодушья;nous savons la bete bouscule l’homme en son choix a laracinela detresse durcit sa peautant va le sort a la defaite nous en savons bien davantageet pourtant je n’ai pas cesse de voir en batissant les vertusenfantines des yeux clairs a venirtels je vous ai vu tels vous etes venustel je m’en irai rejoindre la cachette de la cigalea l’aube venue je le sais ce sera dans la clarteles aigles des mots connaissent la devastation de l’abimed’ou surgit la fournaise au berceau des chantiers arablesd’autres graines peuvent chercher leur nourriture de sableen moi-meme brillent toujours des yeux des yeux lavivante libertede la decouvertetrop tard a dit une voix serree dans des machoires de glacec’etait hier a peine museau fleuri de la fraicheur derniereaujourd’hui flaire de nouvelles recoltestu m’as appris dedain de la candeur ma joie ma joie desmortssur les genoux j’en porte les marques l’insolence de lafailliteet tu es toujours la enfance couronneela surprise a chaque tournantмы знаем, в поисках сути скотина сбивает с путичеловека,его кожа грубеет от бед,судьбы неизбежно крушенье, – мы загодя знаем:и все же, я все еще видел по честности детскойстроителей светлые взоры в грядущем;я видел вас, такими вы предстали,таким и я вернусь искать в траве цикадна утренней заре – уверен, ясной;словам-стервятникам знакомо опустошенье безднынад пеплом, тлеющим у колыбели пашен;другие зерна пусть в песке находят пищу —во мне самом всегда сияет взор, глазаживой свободывидеть в мире все!но поздно! – из-под кляпа льда пробрался голос глухо;еще вчера проснулись рыльца и уткнулись в холод,и вот дождались ныне жатвы щедрой;наивно ты врасплох меня застала, радость —радость смерти;коленки в ссадинах – хвастливые следы моихпадений,и ты со мной повсюду, детство в венце из цветов —изумление с каждым возвратом;
