Не привыкшего слышать от своих визитеров подобного рода вопиющие нахальства кичливого бизнесмена аж перекосило от такого непочтительного к нему отношения. Бросив на кассовую стойку распечатанный чек, награжденный ярко выраженными диктаторскими замашками напыщенный коммерсант всем весом облокотился на прилавок сжатыми в кулак ладонями, наклонился поближе к рыжему-бесстыжему и, исподлобья грозно уставившись на него объятыми ненавистью маленькими черными глазками, сквозь зубы проскрежетал:

– Совет тебе напоследок: научись играть и купи себе нормальную аппаратуру, Дэйв Мастейн рандомельский. Не умеешь рубить нормально – так сиди дома лабай и родителей мучай своим преждевременным квинтоизвержением. Не надо сюда приходить и в уши всем остальным посетителям срать, круговорот говна в природе свой демонстрировать на людях. А, и да, чтобы ты знал: я и есть директор этого магазина. А теперь пшел вон отсюда, щенок.

Ошеломленный таким неожиданным поворотом, Сапожников захотел было ответить на это самое настоящее скотство грубияна, но так и не смог подобрать ничего сколь-нибудь подходившего к ситуации и лишь несколько раз, беспомощно шлепая губами, раскрыл рот в попытке защитить попранные Федей честь и достоинство. Смирившись с положением не способного постоять за себя обиженного ребенка, он резким движением схватил со стойки чек, надел гитару на спину и безропотно, не проронив ни звука, покинул «РандомМузТорг».

Новоиспеченный обладатель «Пасифики» очутился на пустынной безлюдной улице. Казалось, что все пешеходы, которые должны бы были в это безоблачное воскресное утро бороздить просторы Миллионной, разом вдруг оказались сплошь музыкантами и дружно побежали в приютившийся на ней музыкальный магазинчик выискивать себе инструменты.

Обуреваемый неутоленной жаждой мести, Энвидий не столько радовался обновке, сколько размышлял о способах, при помощи которых он мог бы свершить возмездие над зазнавшимся и оборзевшим руководителем организации, которого он по незнанию все это время ошибочно принимал за рядового менеджера. Внезапное озарение посетило его в тот момент, когда он собирался опять вклиниваться в узенький проход между стеной магазина и правым бортом черного «лексуса». Оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что это впрямь был единственный «Леха», представленный на прилегавшей к конторе территории.

«Это точно его тачка, – припомнил Сапог прочитанную ему Шиловым нотацию про особенности нормативного произношения на русском иностранных слов и приведенный им в ее контексте пример. – Ну сейчас узнаешь, как парковать "лексус" прямо на поребрик».

Замысливший отмщение еще раз осмотрелся, чтобы точно удостовериться в том, что вокруг не было свидетелей предстоявшего акта воздаяния. На ум ему пришел прочитанный им накануне пост в интернете про резко участившиеся в последнее время случаи воровства колпачков от колес, связанные с захватившим неокрепшие умы дегенеративной школоты идиотическим противозаконным челленджем по их скручиванию и коллекционированию. Понадеявшись на то, что все подозрения в совершенной им краже заглушек впоследствии падут на школяров, Сапожников приступил к реализации своего противоправного умысла.

В процессе скрутки последнего из четырех колпачков хулиган случайно наткнулся взглядом на маленькую белую коробочку, закрепленную на углу здания, в котором занимал помещения «РандомМузТорг». Присмотревшись, он с содроганием сердца обнаружил, что этой коробочкой была камера видеонаблюдения, всевидящий глаз которой был направлен аккурат в ту самую сторону, где он только что под запись административно правонарушил.

«Это надо так лохануться! – корил себя мелкий пакостник, сердясь на свой промах. – Про свидетелей вспомнить, а про камеры забыть напрочь! Ну надо быть таким идиотом! Теперь еще придется обратно ему колпачки накручивать, чтобы он меня по камерам потом не вычислил! Если сейчас уйти с колпачками, то он потом по-любому обнаружит пропажу: посмотрит запись и увидит, что это был я. Он же меня однозначно запомнил. А если вернуть их на место, то никто никогда ничего и не узнает, скорее всего. У него же нет охранника».

Придя к единственно возможному в его печальном положении беспоследственному варианту дальнейших действий, Маркович поневоле встал на путь исправления и взялся за возвращение на место награбленного имущества. Желая как можно оперативнее покончить с восстановлением им же собственноручно нарушенного чужого права, и так потративший уже слишком много времени вредитель не на шутку разволновался и принялся лихорадочно поглядывать на дверь музыкальной лавки, опасаясь посетителей, которые в любой момент могли оттуда появиться. Приземлившись на корточки у заднего левого колеса, он уже хотел навернуть на ниппель предпоследний колпачок, когда по правую руку от него лейтмотивом судьбы из Пятой симфонии Бетховена раздался знакомый перелив музыкальной подвески.

Двадцатидвухлетняя шкода, рефлекторно вздрогнув от испуга, молниеносно убрала руку с зажатым в ней колпачком прочь от колеса и, шаркнув подошвами по обновленному тротуарному камню, на согнутых коленях неуклюже развернулась лицом по направлению к открывшейся двери музмага. Мгновением позже замерший в этой нелепой позе Энвидий в ужасе обомлел: в дверном проеме «РандомМузТорга» нарисовалась тучная приземистая фигура темного властелина крупнейшего в Рандомле магазина музыкальных инструментов.

Вышедший на перекур Федя Шилов удивленно взглянул на сидевшего на корточках у его автомобиля рандомельского Дэйва Мастейна и, тут же почуяв что-то неладное, стал уверенной стремительной походкой сближаться с недавним покупателем. Сапог судорожно раздумывал, как можно было мотивировать такое подозрительное поведение и обосновать свое нахождение всего лишь в нескольких сантиметрах от колеса чужой машины. Не имея в распоряжении достаточного запаса времени, он не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что он присел завязать распустившиеся шнурки. Занявшись имитацией процесса, он, однако, вскоре понял, что позабыл принять во внимание то неприятное обстоятельство, что на его модных мокасинах, обутых им на смену замаранным кроссовкам, не было шнуровки.