Во-первых, как помощник системного администратора, Сапог имел доступ только к той малой части товарно-материальных ценностей, при помощи которой обеспечивалось исправное функционирование компьютерного оборудования и периферийных устройств, а также поддерживалась в надлежащем техническом состоянии прочая офисная оргтехника. Из всей совокупности этого добра наиболее компактными по габаритам и ценными вещами были такие компьютерные комплектующие, как процессоры и модули оперативной памяти, на которые и пал глаз юного афериста. Старое и запасное компьютерное «железо» в избытке хранилось в специальной вместительной кладовке, где оно годами без дела пылилось на полках, числясь на забалансовом счете, поэтому пропажу небольшой его доли вряд ли бы кто-либо когда-нибудь заметил (ну, во всяком случае, в это очень сильно хотелось верить самому Сапогу). Ключ от данной кладовки в тот момент находился у Энвидия ввиду того, что материально ответственное лицо и его непосредственный руководитель – системный администратор «РандомЭкса» Ручкин А. Р. – пребывал в заслуженном месячном отпуске.

Во-вторых, у Сапожникова не было ни единого варианта, как незаметно пронести украденное за территорию объекта. Как уже было сказано, необходимыми для скрытного хищения взаимоотношениями с коллективом и отдельными людьми он похвастать не мог. Вынести комплектующие в сумке, пакете или под одеждой не представлялось возможным: без предварительного сговора с охранниками в рамках Операции «Т-1000» и ей подобных ручная кладь каждого входившего или выходившего подлежала досмотру, а сам сотрудник проходил через рамку металлодетектора. Выкидывание убранных в пакет деталей в окно не только не осталось бы незамеченным, но и было опасно из-за возможности их повреждения при падении на землю. Перекинуть воровские трофеи пособнику через забор, обрамлявший периметр предприятия за пределами административно-бытового корпуса и цехов, Эн также не мог из-за примыкавших к «РандомЭксу» со всех трех сторон соседних заводов и фабрик.

Таким образом, единственной локацией, пригодной для проворачивания задуманной аферы, была крыша пятиэтажного административно-бытового здания, выход на которую был всегда открыт, чем втихую пользовались сидевшие в помещениях на верхних этажах курящие сотрудники, превратившие ее в нелегальную курилку по причине удаленности от них положенного места для курения. Именно на эту крышу и должен был, по гениальному замыслу великого комбинатора, прилететь родионовский дрон, к которому он бы привязал пакет со стащенным добром. В связи с ограниченной грузоподъемностью коптера здесь бы как раз сыграли на руку малый вес компактных процессоров и планок оперативной памяти. Вслед за этим Рязанов по плану должен был вернуть пепелац с уловом на исходную точку вылета и на личном автомобиле скрыться с похищенным, которое впоследствии подлежало реализации через интернет. В случае же если для удовлетворения потребностей и утоления воровских аппетитов деловых партнеров вырученных средств оказалось бы недостаточно, в дальнейшем предполагалось выполнить еще несколько подобных чартерных авиарейсов.

Разработав эту хитровыдуманную и гораздо более утонченную во всех аспектах по сравнению с простой Операцией «Т-1000» собственную Операцию «Demolition Man [8] », где заместо обыкновенного железа предметом кражи становилось «железо» компьютерное, а заместо терминатора в качестве средства совершения хищения использовался беспилотный летательный аппарат, Энвидий во всех деталях описал ее в конфиденциальном телефонном чате Родиону, который по достоинству оценил смекалку друга и принял предложение стать соучастником планируемого преступления с большим энтузиазмом. С особыми трепетом и тщательностью суеверно выровняв на столе предметы, к которым, следует заметить, никто со вчерашнего дня даже не притрагивался, Сапог в предвкушении предстоявшего им завтра тяжелого дела лег в кровать раньше обычного, желая основательно выспаться перед столь ответственным рабочим понедельником. Надежде на крепкий сон, однако, не суждено было сбыться, виной чему послужили объявшие нашу тварь дрожащую нервозность и страх быть пойманным на месте преступления, точь-в-точь как сегодня Шиловым у колеса «лексуса».

В 06:20 Энвидия разбудила самая ненавистная мелодия трудовых будней – сигнал будильника. В его случае, как ни странно, такой сигнал вовсе не оповещал о необходимости сейчас же просыпаться и вставать, а лишь инициировал серию звонков будильника, число отложенных срабатываний которого зависело от того, насколько хорошо выспался за ночь слушатель-адресат. Так, если Маркович вдоволь отсыпался, то он откладывал будильник на десять минут вперед всего один раз. Если, проснувшись после первого сигнала, он ощущал умеренной остроты чувство недосыпания, будильник откладывался на те же десять минут уже два-три раза подряд. В той же ситуации, когда с первым звонком Сапожников только титаническим усилием воли мог заставить себя продрать глаза, чтобы спросонья отыскать хитро запрятавшийся где-то у подушки телефон и с облегчением заглушить раздражающую до чертиков противную мелодию, то есть, другими словами, когда он адски не высыпался, сигнал будильника звучал с десятиминутными перерывами уже вплоть до четырех-пяти раз. При последнем, наиболее критическом сценарии, когда Сапог поднимался с кровати только в 07:20, им вынужденно жертвовались в пользу драгоценных минут рядовые гигиенические процедуры, каждая из которых, ясное дело, таила в себе сакральный символический ритуал.

Из-за того, что Сапожников долго не мог заснуть и всю ночь ворочался, раздираемый сомнениями насчет некоторых нюансов реализации их совместной с Рязановым махинации, он закономерно ужасно не выспался и избрал запасной вариант с шестикратным переносом неприятного звукового сигнала на десять минут вперед. Он бы с превеликим удовольствием отложил его и в седьмой раз, но делать ему так было нельзя ни при каких обстоятельствах: в 07:30 каждое буднее утро он уже должен был стоять на автобусной остановке неподалеку от дома, где его подхватывал и после доставлял на работу корпоративный транспорт. Встав в двадцать минут восьмого, он небрежно умылся, в темпе спешащего на вызов пожарника оделся, запрыгнул в свои так и не отмытые от грязи белые кроссовки (потому как обуваться на столь важное и серьезное дело в невезучие мокасины, так подставившие его вчера перед Федором фактом отсутствия на них шнуровки, было в его суеверной догматике равноценно собственноручной подписи за неуспех намеченной операции) и, прихватив сумку с вещами, пулей вылетел на улицу, в спешке даже забыв спуститься по внутренней стороне лестницы.

Выбежав во двор, опаздывавший соня тут же почувствовал ударившее ему в лицо сбивчивое дыхание ветра, который даже не думал стихать вот уже как третий день подряд. «Да уж, погодка-то нелетная», – с горечью констатировал Энвидий. Как бы то ни было, но переносить на этой почве свою авантюру на другой день он был решительно не намерен, полагаясь на всепрощающий русский авось. «Да ладно, на доверии. Там пролететь-то надо будет всего метров пятьсот. Вряд ли на таком маленьком расстоянии коптер унесет ветром куда-либо», – заверял себя Сапожников на пути к остановке. Домчавшись до точки сбора, он залез в подъехавший через полминуты рандомэксовский корпоративный микроавтобус.

– Всем доброе утро, – с хмурым лицом по привычке поприветствовал собравшихся в автобусе коллег Сапог, усаживаясь на свободное место.

Коллеги, с разной степенью нескрываемости ненавидевшие не только свою работу, но и друг друга (исключением из чего сам Энвидий, безусловно, тоже не являлся), с разной степенью неискренности дружно отозвались приветствиями разной степени лицемерности.

– Энвидий Маркович, доброе утро, – протянул Сапогу руку сидевший напротив начальник службы качества Домбровский. – Я вам хотел вот напомнить, что в 09:30 у нас общее совещание. Вы должны будете поприсутствовать для настройки видеоконференции.