Шрифт:
Вот такие вот превратности судьбы…
– Да, пап, все хорошо. Мне уже значительно лучше.
– Позволишь войти?
– интересуется, улыбнувшись и я спохватившись отхожу в сторону, позволяя папе войти в спальню.
– Вижу, ты уже готова, - одобрительно улыбается отец и кивает, подмечая мой наряд.
– Да, - вновь тихий ответ.
– Этот дом скоро совсем опустеет…
И грусть проскальзывает в его глазах. Какая-то жгучая тоска.
– Мне надо на учебу, пап, - отвечаю, пытаясь хоть как-то сгладить свой скорый отъезд.
– Да, дочка, понимаю все… Мои девочки выросли, я постарел…
– Нет, пап, все у тебя хорошо.
Вновь пытаюсь подбодрить родителя, а он вдруг подается вперед и смотрит мне в глаза, внимательно так, пристально.
– Я бы хотел, чтобы много лет назад не сделал одной фатальной ошибки. Я бы хотел повернуть время вспять и все изменить…
Примерно понимаю, о чем говорит Мустафа аль Альмас.
– Я бы тоже, папа, хотела повернуть время вспять, но… никто еще не придумал машину времени и нам приходится жить со своими ошибками и вкушать их плоды…
Прищуривается. Смотрит на меня как-то иначе.
– Ты у меня выросла очень мудрой девушкой, Мелина…
Улыбаюсь. Не хочу разочаровывать отца. Мудрость приходит через боль и свою я вкусила сполна.
Я понимаю о чем сожалеет отец, я вижу, что он до сих пор любит мою маму, а я… я сожалею о том, что полюбила не того мужчину…
Сложилось, как сложилось и дальше только жить с этим. Иного не дано.
– Ладно, дочка, я буду ждать тебя внизу…
Киваю и неожиданно для себя подаюсь вперед и обнимаю отца. А он секунду медлит, а затем ощущаю не себе его крепкие объятия.
– Красавица моя… Мне повезло с дочками…
– Да… папа… очень повезло… одна стала женой самого шейха…
Выговариваю, проглатывая слезы.
– А другая является моей светочью, гордостью, я ведь знаю, как ты учишься Мелина и какие надежды подаешь… мои девочки такие разные и каждая бриллиант…
Больше ничего не отвечаю, прикрываю веки и обнимаю папу, получая от него море любви и поддержки. Пусть он так и остается в неведенье, потому что узнай он о том, что случилось – его сердце просто не выдержит этого позора…
– Ладно – ладно, малышка моя, ты чего?
Поднимает мое лицо за подбородок и вглядывается в глаза.
– Ничего, пап, просто… не бери в голову… я тоже тебя люблю…
Отец улыбается, подмигивает и оставляет меня одну в комнате, а я прикрываю веки…
Одна ложь, маленький комочек будто снежок спровоцировавший самую настоящую лавину и исход этой игры один – бежать и забыть обо всем как о страшном сне…
Наконец с собираюсь с мыслями и спускаюсь вниз. Помогаю с приготовлениями. Весь дом на ушах стоит, что называется. Все бегают, дизайнеры заканчивают украшать парадный вход лентами и цветами.
Приезжают женщины, которые под этнические удары барабанов будут провожать жену в дом шейха особой песнью, которая скорее похожа на улюлюкивания…
Весь дом гудит и будто замирает в ожидании.
– Так, все готово?!
Слышу вопрошающий возглас Фатима, которая вновь звенит своими браслетами и проверяет наличие необходимых подношений.
– Да, госпожа… все готово…
Отвечает служанка.
– Вот и хорошо… хорошо…
На распев произносит Фатима.
Женщины, начинают отбивать ритм, пока еще совсем не громко, но по дому разносится мотив, который должен затянуть в танец.
Фатима становится и поднимает руки, начинает танцевать, ударяет браслеты друг об друга, а я наблюдаю за этническим танцем, изучаю и в принципе, если бы не было у меня на душе так тяжко, я бы даже возможно присоединилась…
Звук снаружи заставляет замереть, когда слышу, рев автомобилей.
Замираю и прикрываю веки, сердце отбивает самую настоящую барабанную дробь, когда слышу вопль Фатимы:
– Зовите Каролину! Кортеж шейха подъезжает к дому…
– Вашей дочери нужна помощь. Прошу. Помоги…те… - хриплю с отчаянием, сердце кровью обливается…
– Моей?!
– уточняет иронично.
Миллиардер вскидывает бровь. На холодном лице впервые проскальзывает эмоция, очень похожая на удивление.
– Да… я родила вашу дочку… - губы дрожат, но паника и отчаяние придают сил, - и нашей доченьке нужна помощь…
Вновь эти цепкие ледяные глаза скользят по моему лицу, будто сканируют, оценивают.
– Я не помню, чтобы с тобой спал.
Выговаривает ровно, бьет словами наотмашь, а у меня слезы из глаз ручьем.