Я иду в комнату к маме. Открываю дверь и нахожу ее в постели. На коленях поднос с овсянкой, фруктами и крепким кофе, как она любит,

– Доченька, – при виде меня мама словно хочет подняться, но больная нога дает о себе знать.

– Мамуль, доброе утро, – отвечаю и улыбаюсь действительно счастливо.

– Как ты, дочка?

– Уже лучше, а ты?

– Тоже хорошо.

Подхожу и целую маму, обнимаю ее крепко. Начинаем болтать ни о чем, но вдруг мама хмурится, приглядывается ко мне…

– Что случилось, пока меня не было? – задает неожиданный вопрос.

И в эту секунду у меня сердце останавливается. Я не знаю, каких мыслимых и немыслимых усилий мне хватило, чтобы лицо не дрогнуло, чтобы моя внутренняя боль не просочилась наружу.

Я загоняю все свои эмоции, заставляю себя улыбнуться и непонимающе смотрю на мать.

– Ничего особенного. Я заболела. Из комнаты почти не выходила… – отвечаю, пытаясь придерживаться легенды сестры, но суть в том, что мне не нужно притворяться.

Я действительно выгляжу как после болезни, ничего критичного, но все же…

И я не лгу. Я говорю нечто очень близкое к правде, но ту ужасающую ее часть, которую я стараюсь закрыть в своем сердце, матери не выдам.

– Не лги мне, Мел, – неожиданно отвечает мама, и я вздрагиваю, мне вдруг кажется, что мама все знает – как-то поняла, почувствовала…

У меня душа в пятки уходит от понимания, что сейчас мамочка обвинит меня в том, что случилось, скажет, какого черта мы с Каролиной творим.

Накричит. Устроит нам взбучку!

А дальше?

Дальше наш обман вскроется, и либо вся семья станет соучастниками этого безумного преступления, продолжая лгать, либо… правда вскроется, и нам всем придется вкусить гнев шейха, а учитывая характер моей мамы, я уже примерно понимаю, что, скорее всего, будет второй вариант.

Сначала она выскажет все отцу, затем достанется и Фатиме, и мама будет права, ведь они не смогли уследить за моей сестрой и уберечь ее от ошибки, которая столь роковым образом может стоить всем нам жизни, а затем мама устроит взбучку мне – за то, что я сделала…

В любом случае… я понимаю, что подобное открытие уничтожит всю нашу семью так или иначе, поэтому делаю единственное, что могу в этой ситуации, – молчу…

Мама же накрывает мою ладонь, сжимает пальцы и заглядывает в глаза.

– Я все знаю, Мел, – вдруг говорит, и я вздрагиваю.

Смотрю на маму во все глаза, и у меня язык отнимается. Я даже ничего сказать не могу. Каменею вся.

– Да, дочь, знаю, – уверенно выговаривает мама и кивает, – тебе здесь плохо, и пока меня не было, скорее всего, Фатима отыгрывалась на тебе, я ведь права?!

Мама хмурит брови, а до меня с запозданием доходит все, что она только что сказала.

– Это твой дом. Дом твоего отца. Ты его дочь, дорогая, и права в этом доме у тебя ровно такие же, как и у Каролины! Кто здесь гость – так это Фатима! Умей постоять за себя, Мелина. Никто не имеет права обижать тебя!

Мама защищает меня словно тигрица, а у меня в глазах слезы набухают, и я подаюсь вперед и просто обнимаю ее крепко-крепко.

– Мамочка… я так люблю тебя…

Выговариваю тихонечко, но она слышит, всхлипываю и плачу. Горько, сильно.

Пусть не могу сказать причин, пусть не в силах изменить все то, что случилось, но сейчас я выплакиваю свою боль единственному близкому человеку, который всегда на моей стороне…

– Ну, тише, милая, тише… Я с отцом поговорю, устрою тут Армагеддон! Поймут у меня, где раки зимуют! – мама успокаивает меня, гладит по спине. – Расскажи мне, родная, что было, пока меня не было. Что тебе эта змея говорила?

Качаю головой и утираю слезы. Улыбаюсь моей защитнице, заглядывая в ее хрустальные, чистые глаза.

– Мама, она ничего такого не делала, я правда все эти дни лежала в комнате, нездоровилось, да и, честно говоря, просто не очень хотела выходить…

– Вот это уже ближе к истине, – мама улыбается и проводит длинными тонкими пальцами по моей щеке, – пойми, родная, Самир твой отец, он любит тебя и, как бы у нас ни сложилось, мы оба безумно любим наших дочерей. Твой отец – замкнутый человек, немного черствый, но он будет всегда любить тебя. Если тебе кажется, что какая-то Фатима сможет встать между вами, то ты ошибаешься. Ты его дочь. Мы оба любим вас и все для вас сделаем, на все пойдем, чтобы наши девочки были счастливы…